Ева Львова: Адвокаты не попадают в рай

Инвалид сделал заговорщическое лицо и подмигнул подсудимой, а я подумала, что старик явно не в себе.

— Замолчи немедленно, слышишь? Я не убивала маму! Ты врёшь! Врёшь! — закричала Евгения, в бессильной злобе колотя кулачками по столу.

— Я могу продолжать? — невозмутимо осведомился у судьи Роман Андреевич, галантно склонив голову набок.

— Продолжайте, — холодно кивнула судья.

— Итак, уже двое моих обидчиков отправились к праотцам. Но месть была бы не полной, если бы я позволил спокойно разгуливать по земле их дочери. Чтобы добиться желаемого, я буквально растворился в ненавистном мне ребёнке — выполнял каждый каприз девочки, предвосхищал малейшее ее желание. В общем, делал всё, чтобы из Жени выросла балованная сучка.

Инвалид перевёл дух, помолчал немного и радостно сообщил:

— Вы знаете, у меня получилось. Когда я как бы случайно проговорился Жене, что не являюсь автором картин, поэтому в любой момент может прийти их законный наследник и потребовать отдать деньги, девочка не на шутку перепугалась. «Что же делать?» — спрашивала постоянно она. И я помог маленькой мерзавке прийти к выводу — только устранение Гедеминаса Лациса даст ей возможность сохранить привычный образ жизни. В конце концов Женя отправилась в Москву, наплевав на умирающего старика, который отдал ей всю свою жизнь. Настоящий отец расстроился бы, видя такое отношение со стороны единственного ребёнка, я же только порадовался. Значит, всё сделано правильно, дочь Валдиса Лациса своими руками лишит себя наследства.

Рассказчик достал из кармана блистер с таблетками, вынул одну, положил её в рот и глотнул минеральной воды из привезённой с собой бутылки. Затем заговорил вновь:

— Не скрою, я провёл большую подготовительную работу. Дождавшись, когда Гедеминас выйдет на свободу — вам ведь известно, что мальчишка сидел? — я пересилил болезнь и отправился в Ригу, где лично передал парню блокнот Лациса, который влюблённый хоккеист забыл в мастерской моей жены. Честно говоря, руководить операцией «Возмездие» из Уэльса было бы проблематично, но в Москве у меня были свои глаза и уши. Много лет назад мои друзья Саитовы погибли в катастрофе, и я пристроил их маленького сына в балетную школу при Мариинском театре. Арслан был очень талантливым ребёнком, и когда я справлялся о нём у директора, то слышал только хвалебные отзывы. Поэтому сейчас мне было забавно слушать, — старик негромко хихикнул, — как неудачник в драном свитере обвинял приму Мариинки в бездарности. Это по моей просьбе Саитов приехал из Питера в Москву и поступил в Институт культуры, познакомился с поваром из паба, которым владеет мой брат Григорий, и начал понемногу направлять события в нужное русло. Именно из-за Арслана все начинания Евгении терпели крах, и она теперь вполне заслуженно сидит на скамье подсудимых…

Услышав последнюю фразу Романа Андреевича Арзамасова, я тихонько охнула. Так вот почему приятель покойного Терещенко не стал советоваться со мной, а отправился прямиком в прокуратуру! Парень-то оказался не прост. Можно сказать, работал двойным агентом, а для этого нужны не только железная выдержка и стальные нервы, но и тонкий, изворотливый ум. Обязательно расскажу про Саитова Григорию Андреевичу, пусть знает, что национальность совершенно не влияет на остроту ума.

Между тем Роман Арзамасов продолжал:

— Женя хотела смести на своём пути все преграды, в том числе и Григория. Но мой брат оказался крепким орешком, и девчонка обломала об него зубы. Кстати, Евгения надеялась на помощь романтичного адвоката, но не смогла удержать рядом с собой даже его.

Тут свидетель обернулся к Борису и, с усмешкой глядя на него, произнес:

— По вашим глазам я вижу, что Женю вы больше не любите.

— Думаю, и никогда ее не любил, на меня какое-то затмение нашло, — пробормотал Борис, ногой пытаясь дотянуться до бабушкиного кольца, валяющегося на приличном расстоянии от его стула. Встать и поднять кольцо обычным способом он не решался, а потому предавался акробатическим упражнениям, за которыми с интересом следил весь зал, не исключая и судью.

Я про себя вознесла хвалу небесам и ведунье Серафиме: кажется, отворот наконец-то обрёл силу.

— Да возьмите вы кольцо руками! — не выдержала судья. Затем, хлопнув молотком по столу, провозгласила: — В слушании объявляется перерыв до завтра.

Привлекая к себе внимание судьи, старик поднял руку и хриплым голосом воскликнул: