Ева Львова - Адвокаты не попадают в рай

— Ну что ж, нет так нет, — быстро согласилась я, опасаясь новой порции сарказма.

— Я разве сказал, что отказываюсь? — удивился Гауляйтер, пощипывая ус. — Ни в коем случае. Просто и сам ещё не знаю, захочу ли завтра выбраться из Снегирей. Так что давайте считать, что я ответил на ваше предложение так же уклончиво, как вы на моё.

— По-моему, я ясно говорю, что не собираюсь за вас замуж, — дёрнула я плечом.

— А я вот возьму и приду на завтрашнее заседание, тем самым подав вам пример положительного решения вопроса, — развеселился Арзамасов.

Бабушка и дед отправились в гости к Ермоловым, и я заторопилась домой, опасаясь надолго оставаться один на один с Гауляйтером. Когда тот пребывал в игривом настроении, от Григория Андреевича можно было ожидать каких угодно выходок. В прошлый раз, оставшись со мной наедине, Арзамасов разбил стекло в гостиной, запустив в окно туфлей только потому, что увидел на раме муху, но ему лень было вставать из-за стола. Стекольщик явился в течение получаса и исправил то, что натворил наш гость. Вернувшиеся из поездки по магазинам старики не поверили моему рассказу, заявив, что я клевещу на мужчину, ибо сильно его недолюбливаю.

День суда над Евгенией был очень важен для меня. От того, как пройдет заседание, зависело, вернётся ли Борис к нормальной жизни или так и будет пресмыкаться перед влюблённой в природу певичкой. Проявлений действия отворота, который обещала сотворить колдунья Серафима, я до сих пор не замечала. И даже понемногу начинала волноваться, а не надула ли меня потомственная ведунья.

На заседание суда Борис явился разодетый, как жених. Особенно меня потряс новый костюм кудрявого друга цвета южной ночи в сочетании с розовым в серую полоску галстуком и белоснежной рубашкой. Кроме того, Устинович-младший щеголял в узких лаковых туфлях, купленных явно в магазине для новобрачных. Проведя столько лет бок о бок с Джуниором и зная его пристрастие к комфортной одежде, я меньше всего могла предположить, что он когда-либо облачится в костюмную сбрую и лаковые «колодки». Евгения держалась скромнее, особенно себя не демонстрировала, лишь улыбалась скорбной улыбкой невинно оклеветанной богини, с Олимпа взирающей на гонителей.

Чтобы немного сбить с приятеля спесь, я подошла к Маше Ветровой и громко, на весь коридор, сказала:

— Мария, ты вчера спрашивала насчёт присутствия Григория Андреевича… Я пробовала навести справки, но моя попытка не слишком-то удалась. Арзамасов мужчина непредсказуемый, никогда не знаешь, чего от него ожидать. Вроде бы приходить на слушание дела он не собирался, но в любой момент может передумать и нагрянуть в зал суда как незаявленный ранее свидетель.

Джуниор бросил на меня исполненный презрения взгляд и, придерживая за локоток Евгению, направился в зал. Я подхватила под руки Ветрову и Киру Ивановну и двинулась за ними. Пол Банкин замыкал шествие.

Первым взял слово прокурор, высокий худощавый мужчина в форменном кителе и с лицом иезуита. Запавшие щёки и цепкие глаза выдавали в нём рьяного поборника справедливости, и я не без удовольствия отметила про себя, что при таком обвинителе шансы на победу у Устиновича-младшего существенно снижаются. Судьей же была спокойная и явно невредная на вид женщина лет пятидесяти пяти, и это меня не порадовало. Подобные дамы обожают душещипательные истории, рассказывать которые Борис большой мастак.

— Двадцать первого января нынешнего года, — звонко начал прокурор, — на территории лесопарка «Лосиный остров» Евгения Арзамасова выстрелила в Гедеминаса Лациса из травматического оружия и причинила ему травмы, несовместимые с жизнью. Обвинение квалифицирует деяние подсудимой как подпадающее под часть первую статьи сто второй Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, то есть рассматривает как предумышленное убийство, и настаивает на лишении свободы подсудимой Арзамасовой сроком на четырнадцать лет в колонии общего режима.

— Ваша честь, это была необходимая самооборона! — подал голос Борис. — А значит, к моей подзащитной следует применить статью сто восьмую Уголовно-процессуального кодекса. Срок наказания в этом случае составляет не более двух лет. Кроме того, я считаю, что моя подзащитная не заслуживает реального лишения свободы, и в данном случае можно обойтись условным сроком наказания.

— Сторона защиты квалифицирует поступок обвиняемой как необходимую самооборону, — желчно проговорил прокурор. — Но позвольте спросить, господин Устинович, от кого Арзамасова защищалась? От безоружного молодого человека, прогуливавшегося в тех же местах, что и ваша подзащитная? Причем, замечу, не тёмной ночью, а в восемь часов утра!