Геннадий Сорокин - Смерть со школьной скамьи

Уже засыпая, когда мысли путаются и перескакивают с одного на другое, я подумал, что когда стану старым и немощным, то ведь буду Гальку в плавках вспоминать, а не комсомольские собрания в школе милиции. А уж Ленке-то было что вспомнить — о-го-го!

Утром, после развода, меня и Зыбина вызвал к себе начальник райотдела.

— Областное управление запросило от нас одного человека в группу по раскрытию убийства гражданки Лебедевой. — Вьюгин выудил из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой. — Я решил, что мы направим к ним Лаптева.

Идя к начальнику, я морально приготовился к различному развитию событий. Услышав, что мне вновь придется заняться делом Лебедевой, я, стараясь сохранить безразличное выражение лица, согласно кивнул. Мол, понятно. Я — самый молодой в уголовном розыске. Участь моя — быть на побегушках у ожиревших инспекторов областного УВД.

— Не скрою, у меня в деле Лебедевой есть свой интерес, — спокойным, ровным голосом продолжил Вьюгин.

Чтобы не выглядеть как молодой отец, встретивший у дверей роддома соседа с цветами, я стал рассматривать портрет Дзержинского на стене. Если Вьюгин сейчас спросит меня, какого черта я дернулся, услышав о его личной заинтересованности, я повторю заезженную песенку об однокласснице, которая мне в седьмом классе помогала уроки по математике делать.

— Моя жена и Лебедева когда-то вместе работали в областном совете профсоюзов, — разъяснил Сергей Сергеевич. — Не скажу, чтобы они были подругами, но, сами понимаете, женское любопытство!

«Как он интересно повернул! — подумал я, не спуская глаз с Железного Феликса. — Не удивлюсь, если для его жены мне придется каждый вечер справки о проделанной работе писать».

— Ты, Андрей, по мере развития событий держи меня в курсе расследования. Подробностей мне никаких не надо. Так, в общих чертах: какие рабочие версии, кто подозреваемый.

— Я все понял, Сергей Сергеевич. Как только появится что-то новое, я приду к вам с докладом.

От Вьюгина мы вернулись к Зыбину.

— Вот что я тебе скажу, Лаптев, — мой начальник был мрачен, словно Вьюгин только что диагностировал у него застарелый простатит, — не нравится мне эта история! Ох, как не нравится!

После его слов планета Земля слегка замедлила свой бег, дала мне очухаться и продолжила вращаться с прежней скоростью.

— Ты по воле Сергея Сергеевича будешь прохлаждаться в областном УВД, а кто за тебя преступления раскрывать будет, не подскажешь?

— Александр Петрович, мои преступления пусть за мной останутся. Я вам процент не уроню, обещаю.

— При чем здесь процент? — разозлился Зыбин. — Ты как замполит прекращай разговаривать! Мы не ради процента работаем, а для людей. Проценты без тебя есть кому считать.

— Александр Петрович, у меня на участке самое тяжкое нераскрытое преступление — это кража детской коляски в общежитии у гражданки Мякиной. Остальное так, мелочовка.

— А что, кражу детской коляски мне за тебя раскрывать? И что это за выражение — «мелочовка»? В нашем деле мелочей не бывает. Сегодня ты не поймал вора, похитившего мокрое белье с веревки во дворе, а завтра этот вор квартиру взломает. Что ты уставился на меня? Иди, работай!

Для раскрытия дерзкого убийства гражданки Лебедевой Е.К. в областном управлении был создан межведомственный штаб в составе представителей уголовного розыска, участковых инспекторов милиции и следователя прокуратуры. Руководил штабом полковник Николаенко.

К моему приходу все инспектора уже получили задание и разъехались отрабатывать связи покойной. Меня следователь послал в морг, забрать акт предварительного исследования трупа потерпевшей.

Вскрытие тела Лебедевой проводил судебно-медицинский эксперт Самуил Поклевский, тридцатидвухлетний кудрявый весельчак, с которым я поддерживал приятельские отношения. О себе Поклевский говорил: «Я — оптимист, меломан и еврей». Я никогда в жизни не встречал евреев, но если судить по Самуилу, то евреи — это смышленые ребята, раскованные в суждениях о женщинах и советской власти.

Поклевского я нашел в пропахшей формалином прозекторской. Он рассказывал своим помощникам, санитарам, похабный анекдот.

— Привет, Самуил! Где моя покойница?

— Твоя — это какая, с двумя огнестрелами? Посмотри в углу на каталке, там должна быть.

— Он про кого спрашивает? — Один из санитаров кивнул в мою сторону. — Про эту, с шестью пальцами? Вот ужас-то где! Как вспомнишь, так вздрогнешь.