Дэвид Балдаччи - Падшие

Бэрон улыбнулся:

– Это потому, что в прошлом году мы этот чемпионат выиграли. Чемпионат штата, между прочим!

– Мои поздравления. Вашу команду спонсировал банк. Коста был там старшим вице-президентом. И хранил это фото у себя дома.

– Да ну? С чего бы это вдруг? – Бэрон повернулся к Джеймисон. – В колледже я играл в бейсбол, спортивную стипендию получал. Вообще-то меня еще на первом курсе «Храбрецы» [27] «Храбрецы» – имеется в виду известный профессиональный бейсбольный клуб Atlanta Braves («Храбрецы из Атланты»). завербовали, все на мази было…

– Весьма впечатляет, – заметила Алекс.

– Я питчером был. Хорошая, легкая рука. Ну и отбивать умел. Далеко мог пойти.

– И что же случилось?

Бэрон опять обезоруживающе улыбнулся:

– То, что случилось, еще называется просто «жизнь». – Бросил взгляд на Декера. – Я тренировал здесь, в юношеской лиге, почти десять лет. И последним годом стал как раз тот, когда мы выиграли чемпионат.

– Почему последним? Здесь что, не любят выигрывать?

– Люди считали, что я слишком неуступчив. Перевожу: я был для них слишком уж Бэрон.

– Тогда почему же они позволяли вам целых десять лет заниматься тренерской работой? – спросил Декер. – Или тогда вы в меньшей степени были Бэроном?

– Сам не знаю. Лучше задать этот вопрос добрым людям в городе. Может, потому, что они привыкли шпынять меня за каждый малейший промах и делать выволочки, когда мы не добивались результата. Так что, если довести эту версию до логического конца, наверное, их просто взбесило, что я подготовил лучшую команду чемпионата. И в итоге, когда нынешней весной я пришел в команду, чтобы возобновить тренировки, меня вежливо поставили в известность, что в моих услугах более не нуждаются.

– Кто именно поставил?

– Не помню фамилию того джентльмена. Помню только, что тон у него был… довольно злорадный.

– Почему вы до сих пор здесь торчите, мистер Бэрон? – полюбопытствовал Декер. – Почему остаетесь и каждый день терпите подобное обращение?

Джон снял ноги со стола, сел прямо. И хотя вид у него теперь был совершенно серьезный, в его светло-голубых глазах по-прежнему поблескивали смешинки.

– Можете считать меня мазохистом, но такая дуэль мне в чем-то доставляет удовольствие. И если я уеду, это будет означать, что они победили. А потом, куда мне вообще податься?

– Не хотел бы я жить такой жизнью…

– Да ну? А потом, простите, это все-таки моя жизнь, не ваша.

– Так вы по-прежнему утверждаете, что никогда не общались с Брэдли Костой?

– Не возьмусь утверждать, что я с ним общался. Я просто тренировал детишек. Банк оплачивал форму, мячи, коробки с соком…

Он внезапно поднялся.

– Могу показать вам окрестности – хотя, боюсь, для начала вам придется сделать прививку от столбняка. Как посмотрите на небольшую экскурсию по некогда пышным владениям? От былой роскоши там, правда, мало что осталось, но хоть отвлечетесь на полчасика от жизни в Бэронвилле. Что может быть лучше прекрасной, пусть даже и очень грустной прогулки к отеческим гробам?

Прежде чем они успели ответить, он уже был за дверью.

Джеймисон пристально посмотрела на Декера:

– Вот так – взял и вышел… Никого не напоминает?

Он непонимающе уставился на нее:

– Кого?

В ответ она лишь преувеличенно закатила глаза.

На мощеной дорожке, которая вела к семейному кладбищу, Бэрон взял Джеймисон под руку.

– Сейчас, конечно, такое не принято, – начал он. – В смысле хоронить своих мертвецов на собственной земле. Но тогда это было вполне нормальным явлением. Видите, даже подъезд мощеный – чтобы похоронная процессия не застряла по пути. Для меня тоже место заготовлено – ждет, пока наступит и мой черед. Надеюсь, что хотя бы на погребение у меня на тот момент хватит.

– А вы сами-то хотите, чтобы вас здесь похоронили? – спросила Джеймисон.

– Я вообще умирать не хочу, но это ведь от меня не зависит, верно?

Впереди в густой тени деревьев мрачно громоздилась высокая, больше шести футов, кирпичная стена, окружающая участок.

– Да, обстановка не самая радостная, – обронил Бэрон – судя по всему, в ответ на подавленное выражение лица Джеймисон.

Вытащил из кармана ключ, отпер узорчатые, но основательно проржавевшие чугунные ворота – единственный вход в эту семейную обитель скорби. Ткнул пальцем в надпись, выгравированную на медной пластинке, которая была привинчена к стене сбоку от ворот.

– Латынь? – предположила Джеймисон.