Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

Соседи, злыдни, Артурику небось уже успели рассказать, что неродной, в роддоме купленный, но он и виду не подаёт. Потому что – умница! А красивый-то какой, сукин сын! Глазищи круглые, волосы волнистые. А на заднице – счастливая примета: родинки змейкой вьются!

Вот я ему и говорю: ты получше учись, а уж я тебя отсюда вызволю. И от армии, и от здешней неинтересной жизни подальше уедешь. Станешь гражданином какой-нибудь мощной и богатой страны, сам разбогатеешь. Уж мама постарается. А Армения – пусть о ней думают те, кто на самом верху и те, кто в самом низу. Те – потому что возможности должны оберегать. А те, что внизу, – потому что, кроме родины и родни, им оберегать нечего. А мы люди серединки. И нас много. И плевать нам и на тех, кто наверху, и на тех, кто внизу, и на то, о чем они пекутся. Где еда – там и нужная среда…

Вот и хорошо, что директор пораньше сегодня отпустил. Ну, любимые мои ребята на афишах, с наступающим Новым годом!

31 декабря, почти полночь

Сперва раздался незнакомый свист. Потом дверь отворилась, и в дверном проеме показался здоровущий человек. От него вкусно пахло телячьими котлетками и еще чем-то памятным с детства, но запахи эти перебивал несносный сигаретный дух. Софи даже чихнула. Человек щелкнул выключателем, и подвал вновь залил ровный свет с потолка, как бывало при Добряке.

– А ты и вправду красавица, но худышка, – усмехнулся человек и сел перед ней на корточки. Давай знакомиться. Дай лапу. Ай молодец. На-ка, специально для тебя принес, – и вынул из кармана котлетку с её головокружительным запахом. Софи была такой голодной, что сглотнула её в один миг и пристально уставилась на оттопыренный карман: там явно лежала еще одна, такая же пахучая и вкусная.

– усмехнулся человек и сел перед ней на корточки. Давай знакомиться. Дай лапу. Ай молодец. На-ка, специально для тебя принес, – и вынул из кармана котлетку с её головокружительным запахом. Софи была такой голодной, что сглотнула её в один миг и пристально уставилась на оттопыренный карман: там явно лежала еще одна, такая же пахучая и вкусная.

– Ах ты, хитрушка, почуяла, да? Ну ладно, пойдем, вместе попируем, – и человек снова присвистнул и похлопал себя по карману.

Софи озадаченно застыла на месте. Идти или не идти за ним? Но очень уж призывно пахла котлетка в его кармане. Да и сам он был явно добрый человек. Что-то и от Добряка, и от Давида. И Софи осторожно двинулась следом за ним. Невдалеке стояла машина. Он отпер ее, раскрыл настежь дверь и снова призывно свистнул, похлопав себя по карману.

– Что он, мальчишка, что ли? – возмутилась Софи, – что за прихлопы и посвисты? Взрослые себя так не ведут. И куда он собирается её отвезти? Сколько раз она каталась вот так в авто? Один раз, когда Старик увез её на дальнюю дорогу и забыл там. Ещё один раз – когда Жилистые Ноги привезли её обратно в город. Один да ещё один – это сколько будет? Что-то ей Добряк пытался втолковать по этому поводу. Ах, Добряк ты мой, Добряк! Вспомнив Добряка, Софи снова загрустила, хотела завыть и даже задрала для этого голову, но уперлась взглядом в добрую улыбку человека и успокоилась. Уж вторую котлетку она съела обстоятельно, со смаком. Потом быстро, чтобы не успеть передумать, вспрыгнула на заднее сиденье и улеглась, удобно вытянув усохшую лапу.

Они больше стояли, чем ехали по запруженным автомашинами освещенным улицам. Всюду мигали разноцветные фонарики, машины беззлобно гудели друг дружке, и Софи авторитетно откликалась на каждый гудок. Потом они подъехали к аккуратному дому, какой был и у Жилистых Ног. Человек вышел из машины, надел на неё новенький поводок, пристегнул его к ошейнику, присвистнул:

– Ну, пошли, красавица, – и толкнул дверь. Дверь подалась, и из дома запахло такой вкуснятиной, что Софи от неожиданности присела. В таких вкусных домах она еще не бывала!

– С Новым годом вас всех, с Годом Собаки! – выкрикнул человек, чтобы перекричать гвалт за огромным столом, и все на секунду застыли.

Что потом началось! Люди повскакивали с мест, стали целовать его и по-разному называть. Чтобы у одного человека – и столько имен? Одни называли его Папа джан, другие – Брат джан, третьи – Армен джан, четвертые – Дядя Армен, пятые – Армен Арутюнович, старая женщина с ворохом на голове назвала его Балик джан [152] Сынок (арм.) , а другие – просто Шварц. Женщины забегали вокруг стола, стали менять местами посуду, а маленькая девочка подошла к Софи и боязливо погладила её по голове. Потом осмелела и еще раз погладила. Потом почесала ей за ухом. Потом погладила и почесала грудку. И Софи тоже осмелела и лизнула её в лицо.