Лия Аветисян - Про любовь, ментов и врагов

– Что ты, пичку мать [147] Сербское дежурное и беззлобное ругательство , далеко танцуэшь? – прижимал её вчера Милош к себе, как для снятия ксерокопии.

– Слабо прижимаешь! – подначивал его дынноголовый американец.

– Не пьэ, пичку мать, вот и далеко танцуэ, – весело объяснял Милош.

– Задушишь! – смеялась Ида, – да от таких танцев дети могут родиться!

– Дэти – это хорошо, – прижимал еще сильнее Милош, – айдэ дэтей дэлать.

Компания была совсем маленькая, так как на Рождество большинство иностранцев разъезжается по домам. Но это еще сильнее сплачивало оставшихся. Как кучку матросов, выживших после крушения большого корабля. Поддали как следует. Вообще-то с иностранцами какие тосты? Кричат, надрываются: «Тост! Тост!». А потом – всего пара слов: «За тэбэ, мила моя». Это, конечно, Милош. Пили даже за зверушек. Милош рассказывал о своей кошке, какающей прямо в умывальник. Американец – как его звали-то? – о своем бабнике-далматинце, перетрахавшем всех окрестных сучек. Смеялись до боли в пояснице.

Словом, уговорил-таки её Милош. Она уж и не помнит, как ресторан заперла, как свою квартиру над ним отперла. Но что было потом – помнит. А было здорово. А совсем потом вырубилась, конечно, напрочь. Утром еле проснулась, еле его, красивого такого бицепсоплана, растолкала, чтобы выпроводить. Не оставлять же одного на капитанском мостике со всей этой записывающей техникой и архивами. Под честное слово, что сегодня вновь встретятся, оделся, ушел, шлепнув на прощание по заднице. Прошлепала в ванную – ох, даже писать больно! И кровь… Он что, горилла, разодрал её надвое, что ли, всеми своими игрунчивыми мускулами? Ладно, никакого секса ему сегодня не будет, зверюге чертовому…

Ида застегнула меховую курточку и вышла из кинотеатра. Как всегда, огляделась, отперла Ниву, села за руль, зацепила ключами колготы. Ну вот, опять паутинку дорогих колготок порвала, а юбка – мини, не прикроешь. Ладно уж, в машине не видно. У Русского театра ошивались два парня, которых она заметила и вчера. Что это – «грипп», как предупреждал Дядя Оскар, или из-за этой курицы Джеммы? Ладно, повеселимся.

Ида вырулила в густой поток машин, озабоченных предновогодними покупками и хлопотами. Тошнит. И сердце покалывает. Да и не мудрено: часа три-четыре всего поспала. Да и выпила черт его знает сколько. Надо будет подрыхнуть пару-тройку часов, а то вечером совсем плохая будет. Выехала на проспект Маштоца, припарковалась у банка. Зашла, сделала авансовые выплаты за свет и газ ресторана, задала пару глупых вопросов кассирше. Потом подошла к менеджеру, порасспрашивала и его. Если есть хвост, то пусть займутся ими!

Снова села за руль. Огляделась. Ох, а что там во втором конверте-то? Она и забыла посмотреть, надо же! Ого, две тысячи и травел-чеков на пять! Значит, предстоит командировочка! Здорово! Невдалеке скучали двое в неказистом форде. Ну-ка, давайте, прокачу и вас, хвостики вы мои ненаглядные! Это даже хорошо, что такие сумасшедшие пробки сегодня: поразглядываю вас повнимательней! Ида влилась в поток машин, направляющихся в аэропорт.

На трассе машины беззлобно переругивались клаксонами, после смены цвета светофора срывались как сумасшедшие: предновогодняя спешка набирала обороты.

– Всё, сегодня ни капли не выпью. И никаких постельных кувырканий. И спать, спать, как только закончу с этой клоунадой с ментами. Надо будет предупредить Центр, что ложусь на дно. Да они раньше меня сообразили: вон, дорожные чеки прислали. А Милош? А что, можно будет вместе с ним и съездить на Кипр. Или в его Боснию. А уж потом втихомолочку перебраться в Турцию. Нет, сердце ужасно разболелось. Или это не сердце? И копчик болит – нарыв, что ли? Заеду в аэропорт, схожу там в медпункт – пусть дуралеи, что в «Форде», и медпунктом займутся.

Впереди стоял здоровенный самосвал и дымил выхлопной трубой, как на пожаре.

– Да что ты, урод, дымишь? Тут и без тебя не дышится! – резко погудела Ида, прикидывая, как бы объехать его.

Дали зеленый свет, и машины сорвались с места, как на старте гонок.

– А чем это пахла открытка, помимо жасмина?

– вспомнила она, стараясь протиснуться в щель между самосвалом и разделительной полосой, и вдруг догадалась: абрикосом. Абрикосовым деревом деда. И мелкими грушами-дичками, что росли по дороге в школу… Надо же, как давно она не вспоминала родное село наяву, все только во сне видела и легко забывала, проснувшись. А тут всё всплыло, как на картинке. Всплыло так отчетливо, что её вновь замутило.