Антон Леонтьев - Билет в Зазеркалье

— Не двигаться, я сказал! Полиция уже на подходе…

И в самом деле, до Инны доносились отдаленные завывания сирен, которые с каждой секундой становились все громче.

— Вы можете быть свободны!

Уставившись в бессильной злобе на сидевшую перед ней молодую суровую особу в форме, Инна раздраженно спросила:

— Вы, вообще-то, поняли, что я вам сказала? Я призналась в убийстве своего мужа, Геннадия Эдуардовича Фарафонова, которого самолично застрелила из охотничьего ружья сегодня вечером. Точнее, уже вчера…

Суровая особа произнесла:

— Инна Евгеньевна, повторяю, вы можете быть свободны. Ваше признание зафиксировано и будет изучено.

Инна закричала ей в лицо:

— Я застрелила своего мужа! Что вам еще надо? Убила, потому что… — Она вдруг растерялась: — Потому что мы хотели разводиться, а он преступным путем выманил у меня принадлежавшие мне активы. Я обещала его убить — и сделала это! Я его не далее как пару дней назад, при стечении огромного количества свидетелей, едва не пристрелила. А потом поняла, что зря не пристрелила, вернулась в особняк и довела свою криминальную задумку до конца. — И еще раз решительно выпалила: — Убийца я, везите меня в «Матросскую Тишину», или куда там у вас положено…

Суровая особа, никак не отреагировав на ее слова, поднялась из-за металлического стола.

— Повторяю, вы свободны, Инна Евгеньевна.

— Да вы не человек, а робот какой-то! — заявила Инна.

— Мне это часто приходится слышать, Инна Евгеньевна, — усмехнулась особа в форме. — Однако такова специфика моей работы. Кстати, прибыл ваш адвокат, господин Догма.

— Не нужен мне адвокат, — заявила Инна. — Я требую, чтобы вы меня арестовали! Немедленно!

Суровая особа ответила:

— Мы зафиксировали ваше признание в убийстве гражданина Фарафонова. Вы его подписали. Можете быть свободны.

Инна, вздохнув, тихо произнесла:

— Хорошо, как скажете. Если не желаете арестовывать меня, убийцу мужа, то требую предоставить мне с встречу с сыном! Его увезли ваши люди. Он — несовершеннолетний, я — его мать!

Суровая особа заявила:

— Как только это будет возможно, вы его увидите.

— Но почему не сейчас? — закричала Инна.

А суровая особа, выключив лежавший на столе диктофон, произнесла:

— А теперь я скажу то, что не должна говорить. Я тоже мать, Инна Евгеньевна, и отлично вас понимаю. Ваш сын — главный подозреваемый в убийстве гражданина Фарафонова. Вы попытались сокрыть орудие преступления и, вероятно, планировали уничтожить улики, но вам это не удалось. А теперь берете вину на себя, выгораживая сына. Хотя ему, как не достигшему возраста деликтоспособности, тюрьма не грозит, зато, с учетом общественного резонанса, весьма вероятно размещение в специализированном психиатрическом заведении для малолетних убийц, с одновременным лишением вас родительских прав.

Инна закрыла глаза. Наверное, это даже еще хуже, чем тюрьма…

— Он ведь у вас…

Суровая особа запнулась, явно не зная, какое подобрать слово.

Сумасшедший? Урод? Даун?

— … не такой …

— Очень даже такой! — вспылила Инна, а особа сухо прервала ее:

— Давайте не будем спорить. Как мать, я вас отлично понимаю, даже восхищаюсь, а вот как представитель закона… — И, снова включив диктофон, она добавила: — Еще раз повторяю — можете быть свободны!

Меньше всего Инна хотела вести дебаты с адвокатом Догмой, который тарахтел без передыху. Они сидели за столиком в ресторане, куда он привез ее сразу после того, как Инна покинула здание Следственного комитета.

Инна думала о том, что Женечка, ее сын, ее малыш, находится в руках правоохранительных органов.

Которые на полном серьезе подозревают его в убийстве отца.

— Предлагаю вам следующую стратегию, а также рекомендую вам своего хорошего приятеля, отличного специалиста по уголовному праву, который готов взяться за это сенсационное дело. Оно в самом деле сенсационное, потому что убийцей является девятилетний ребенок, к тому же больной синдромом Дауна, что позволяет…

— Мой сын не убийца! — заявила Инна. — Геннадия застрелила я!

Адвокат Догма, на мгновение замолчав и сглотнув, уставился на нее, а потом снова затараторил:

— Понимаю ваши материнские чувства, однако абсолютно не советую брать вину на себя, ведь если вы попадете в тюрьму, то вашего сына тоже отправят в детский дом, ведь вы его единственный родитель, и это значит…

Инна, бросив говорливого законника, направилась к выходу. На пороге ресторана она налетела на мужчину, пробормотала стандартные извинения — и увидела, что это Тимофей.