Людмила Феррис - Синдром выгорания любви

— У вас чем дальше, тем интересней, — подал голос Сурин.

— Понимаете, к счастью, с журналистами люди охотней общаются, чем с правоохранительными органами. А поработав санитаркой, я к журналистским вопросам прибавила и знание темы.

— Не зря ты меня втянула в свою аферу, — улыбнулся Заурский.

— Ну что вы, Егор Петрович, без вашей поддержки у меня бы вообще ничего не получилось! — горячо сказала она. — Мне кажется, что однажды вечером Нина увидела, как сторож случайно оставил во дворе канистру с бензином. Кто перевернул канистру, разлил бензин, кинул спичку — пробегавшие подростки, просто хулиганы, выходившие курить старики — не знаю, но факт остается фактом — начался пожар.

Нина перед сном обходила палаты, она обманывает, что заснула в подсобке, ее видел Петр Петрович идущей по коридору. Нина увидела дым, но еще она заметила, что в конец коридора пошла Щукина, и решила, что это шанс. Она задушила Щукину пояском от ее же халата и разыграла комедию, о которой вы уже знаете.

— А доказательства, девушка, у вас есть доказательства, что это совершила Сергеева? У вас пока получается рассказ, яркий и цельный, одним словом — художественная литература.

— Добывать доказательства — это ваша работа. Думаю, что люди — и сторож, и Петр Петрович, и баба Таня, и Клара Андреевна, которая видела, как Нина вытаскивала из альбома фотографии убитого Александра Гулько, — подтвердят мои слова. Сделайте косвенные доказательства прямыми, я вам только поаплодирую.

— Спасибо, мне нужно уйти, — Сурин поднялся со стула. — Мне срочно на работу.

— Конечно, Алексей Александрович, вы и так со мной время потеряли. Спасибо вам за терпение.

Когда дверь за следователем закрылась, Юлька посмотрела на главреда и услышала:

— Сорнева, ты будешь, наконец, кофе? А то журналист, отказывающийся от кофе, у меня вызывает подозрение!

Наши дни

Она всегда знала, что мать больше всего на свете любила умершую Сашеньку. Мама всегда говорила про нее, рассказывала, какой доброй девочкой она была. И выходило, что будто Нину не за что любить и жалеть, раз она жива и здорова. Нина хорошо помнила детский дом, злые голоса воспитателей и обращение к себе — «тюремный подкидыш». Она не очень понимала, почему «тюремный», но старшие девочки объяснили ей, что раз мать сидит в тюрьме, то она самый что ни на есть «тюремный подкидыш», и добавляли такие страшные подробности, что Нине хотелось сбежать далеко-далеко.

— Убийца твоя мать!

— Этого не может быть, — Нина умела за себя постоять.

— Убийца, убийца! Она твоего отца пришила.

И Нине казалось, что это слово — «убийца» — преследует ее повсюду, как будто ей поставили метку, клеймо на лбу. Однажды она не выдержала и спросила воспитателя:

— Это правда, что моя мать убила моего отца?

— Ты еще мала, чтобы об этом рассуждать! — оборвала ее женщина.

— Но мне сказали старшие девочки!

— Твоя мать сидит в тюрьме, а за что, мне никто не докладывал. Вот освободится, и сама у нее спросишь.

«Значит, это правда, — подумала Нина, — я дочь убийцы» — и понимание этого ожесточало и разъедало ее душу. Когда мать, Клара, появилась в ее жизни, Нина была уже сформировавшимся, озлобленным на весь мир человечком и носила другую фамилию, которую ей дали в детдоме, Сергеева. Историю матери о ее жизни, об умершей сестре она выслушала спокойно и в упор спросила:

— А отца ты убила?

— Так получилось, девочка моя, это было в очень тяжелом эмоциональном состоянии. Я уже понесла за это наказание.

Нина недоумевала, как ее мать, спокойная, уравновешенная, правильная в нынешних словах и поступках, могла ножом убить своего мужа, ее отца. Тут было что-то не то. Мать ее раздражала и тем, что все время пыталась Нину образумить, привить хорошие навыки, говорила о справедливости. Разве может это делать человек, лишивший жизни ее отца?

— Ты должна подтянуться по математике, Нани, — убеждала Клара Андреевна дочь.

— Я ничего никому не должна, — обычно отвечала Нина.

Конфликт матери и дочери так бы и усугублялся, если бы Нина к пятнадцати годам не влюбилась. Ее избранником стал парень Семен из соседнего двора, отсидевший за хулиганство.

— Нани, ну чем он тебе нравится?! — мама переживала. — Он же в тюрьме сидел!

— Ты тоже в тюрьме сидела, не надо меня Семеном попрекать, — огрызалась девушка.

Любовь вдруг сотворила с Ниной чудеса — она поступила в медучилище и, казалось, была этим довольна. По крайней мере этим была точно довольна ее мать. Отношения с Семеном складывались сложно, и когда девушка сказала ему о том, что беременна, он просто посмеялся.