Лариса Соболева - Всадница без головы

— Хм… Вот баба — задумала спектакль со своим убийством, а на следующий день хотела укатить на заграничный курорт, причем! — поднял палец Черновой. — Был еще один фигурант, который то ли подыграл ей, то ли жертвой явился, но ребята клялись, что убили его, Вольскую и Бисерова. Фигурант исчез, Бисерова мы нашли раненым, ее убитой.

— Думаю, Бисеров с Вольской выступали единым фронтом, так как оба после расстрела остались живы.

— Как версия годится, — согласился Черновой. — Если следовать твоей логике, убийца был в их компании и…

— Застрелил неизвестного фигуранта и, может быть, убил двух человек в автомобиле.

— Тогда спектакль затеян для фигуранта под именем Х, но что-то пошло не по плану. Мне так это все представляется.

— А что, если убийца решил внедрить свой собственный сценарий? Застрелил Вольскую, Бисеров кинулся убегать, догнал его и тоже пристрелил.

— Ну, вот, — улыбнулся Черновой, а улыбался он редко, — у нас уже есть версия, заслуживающая внимания, но мотивов все равно нет. Подождем результатов экспертиз, от них и будем плясать, а до этого… жду идей.

Два дня Аля ездила по объявлениям вместе с детьми, успевая еще и еду приготовить на всю компанию. Обещания помочь найти квартиру друг Петя не выполнил, ему привалила работа, он изучал клиентов и место, которое ему предстояло превратить в царские чертоги. Дети уставали — вот где нужна машина, но без прав ездить Аля не рискнула. Промучившись, она решила завтра же напомнить о себе Черновому, чтобы хоть какую-нибудь временную бумажку выдали, пока дойдет дело до подлинных документов.

Часов в семь вечера дети уплетали котлеты с овощами, Аля готовила ужин и суп на завтрашний день, как вдруг в кухню заглянул Ник с кислой физиономией. Одет в стильный костюм: брюки цвета чернослива, пиджак с закатанными по локоть рукавами светло-лиловый, рубашечка светлее пиджака, но в тон, — «мамуля» была щедрой женщиной.

— Чморики, что едим? — спросил Ник.

Дети накололи на вилки по котлете и показали ему, иногда они действовали одновременно, не сговариваясь, чем веселили всех, в основном Петю. Им понравилось вызывать смех, теперь Миша с Машей старательно выполняли правила игры, главное — действовать синхронно обоим удавалось с легкостью. А Алю слово «чморики» доводило до бешенства, надо отдать ей должное, она стойко терпела, в конце концов, этот туповатый и самовлюбленный тип — друг Пети, ведь неизвестно, сколько еще ей предстоит жить здесь. У Альки есть Мишка с Машкой, дети заставляют быть взрослой, взвешенной и думать не только о себе, впрочем, о них она только и думала.

— Ах, мы при параде? — усмехнулась Аля, демонстративно разглядывая Ника. — На тусовку или в модный клуб намылились на ночь глядя?

Ее уже не возьмешь ни оберткой, ни параметрами Аполлона, к свисту о нефтяных вышках и элитных лошадках она тоже теперь относится как к художественному исполнению. Между нею и Ником образовалась огромная яма, заполненная ложью, а от внезапной и страстной любви остался неприятный осадочек, поэтому, подозревала Аля, позолоченный слиток большую часть времени торчал в своей комнате.

— Угадала, в клуб, — бросил он.

— Новую «мамочку» искать?

— А хоть бы и так! — сказал Ник равнодушно, наливая в стакан простой воды. — У меня нет талантов, как у Петьки, нет работы, но у меня есть я — это немало.

Аля вяло зааплодировала, Ника не смутила ее реакция, он попрощался с чмориками и ушел. Только за ним захлопнулась дверь, раздался звонок. Забыл что-то Альфик (от слова «альфонс»)? И ключи забыл? Пришлось идти открывать:

— Ну, что такое? Иду, иду… Э… Вы кто?

Девица примерно того же возраста, разодетая в пух и прах в розоватые тона — даже летний плащик цвета увядшей розы, — легонько толкнула в плечо Алю. Небрежно эдак, тремя пальчиками, чтобы незнакомка в фартуке освободила дорогу, и прошла в квартиру, по ходу бросив вопрос:

— Домработница?

— Нет, я…

Но ответ ей не нужен, девица шла по коридору, крича по-хозяйски:

— Петя!.. Пит!.. Это я, Светик!..

— Его нет дома, — поставила в известность гостью Аля, идя на кухню. — Он с утра уехал на работу. Вообще-то, у нас в прихожей снимают обувь.

За ней притопала Светик, стуча шпильками (и наверняка не мучая ноги тесной обувью), в которых разгуливала по улицам, да так и растопырила глаза, глядя на детей.

— А это что?

— Не что, а кто, — ухмыльнулась Аля, наливая им молока. — Вы никогда не видели детей?