Павел Астахов - Киллер

– Марш в душ! – велел Тихий. – Я сделаю кофе. У тебя двадцать минут.

Через полчаса они ехали на машине Тихого в сторону Павелецкого проезда.

– Ты в норме? – спросил бригадир, не глядя на Виктора.

– Да, – глухо отозвался тот. – Что, боишься?

– Чего мне бояться? Если ты не сделаешь его, то лучше застрелись.

Отставной засмеялся так, что Тихому это не понравилось. Будто кто-то скреб гвоздем по стеклу.

– А если не застрелюсь, бригадир? Ты мне поможешь попасть на тот свет?

– Не сомневайся, – бросил тот.

Виктор закончил смеяться и вдруг спросил:

– Послушай, Тихий, а как ты вообще видишь себя лет через пять?

Бригадир ничего не ответил, устремив взор на дорогу.

– Я пытаюсь представить себе эту картину, но воображение рисует лишь серое пятно, – медленно, тщательно выговаривая слова, сказал Виктор. – Неужели ты видишь какое-то будущее для «Профсоюза», думаешь, что вы делаете благо, считаешь, что я простил вам обман? Когда вы взяли меня под свое крыло, Санитар божился, что ваш клуб работает только с мразями, наркоторговцами, убийцами, насильниками и прочими гнидами. А на деле?..

– Отставной, сбавь обороты. Поговорим о высоких материях после операции, – процедил Тихий.

Его явно не устраивало состояние киллера. Судя по всему, у Отставного поехала крыша на почве обостренного чувства справедливости.

– А на деле? – шепотом повторил Виктор. – Вы крошите чужие жизни и судьбы, как капусту. Лишь бы платили. Ничего личного, только бизнес, да, Тихий? Девиз современности, мать вашу. Знаешь…

– Заткнись! – оборвал его бригадир.

Автомобиль выехал на Дербеневскую набережную и замер возле автобусной остановки.

– Дай сюда ствол, – неожиданно потребовал Тихий.

Лицо Виктора окаменело.

– С какой стати? Я взял его из сейфа. Как обычно, – резко сказал он, не двигаясь.

– Дай сюда! – повторил Тихий.

В его руке появился пистолет, ствол которого был направлен на Коновалова.

– Или все закончится прямо здесь.

– Ты мне не доверяешь? – вкрадчиво полюбопытствовал Отставной.

– Не только тебе. Я никому никогда не доверяю. Даже собственной матери, – отрезал Тихий.

С холодной улыбкой Виктор протянул бригадиру «глок», который ночью вытащил из сейфа в квартире.

Тихий вынул обойму из рукоятки пистолета и тут же загнал туда новую, которую достал из внутреннего кармана. Затем он протянул оружие Виктору.

– Если вы мне не верите, то зачем поручили такое серьезное дело? – спросил тот.

– Слишком много вопросов для одного утра, – хмуро ответил Тихий.

Отставной отвернулся и невидяще глядел в окно. Небо начинало хмуриться.

– Как только сделаешь его, уходи во дворы по Павелецкому проезду, вдоль территории больницы. Скидываешь ствол, двигаешься к хозяйственному магазину, помнишь? Там начинается промзона, я тебя найду.

– Я помню.

– Я тебя найду, – ничего не выражающим голосом повторил бригадир.

Виктор лишь усмехнулся.

Через минуту они подъехали к больнице, расположенной рядом с набережной.

– Выходи! – приказал Тихий.

Виктор вылез из машины.

– Удачи, – обронил бригадир.

Отставной помахал ему рукой. Тихий посмотрел на киллера в зеркало заднего вида. Вместо лица белая маска с дырками для глаз. Затем его рука потянулась к бардачку. Там лежала портативная рация, пользующаяся популярностью у дальнобойщиков.

– Тайпан? – проговорил он. – Все по плану.

Начал накрапывать дождик, и Тихий включил дворники.

В отличие от Отставного Василий Николаевич этой ночью не смог сомкнуть глаз даже на пятнадцать минут. Впрочем, Кольцов и не пытался уснуть. Он просто лежал, прислушивался к мерному дыханию жены и меланхолично разглядывал потолок.

Вскоре за окном стало светлеть. Начал попискивать будильник в телефоне. Громкость сигнала постепенно нарастала, и Кольцов торопливо отключил его.

Министр испытывал громадное облегчение. Он поймал себя на мысли, что в последний раз подобные ощущения испытывал в университете, перед экзаменом, к которому был подготовлен не ахти как.

Он бесшумно встал, прошел в ванную и принял холодный душ. Затем быстро облачился в спортивный костюм, надел кепку, обул и зашнуровал кроссовки.

Перед тем как выйти, Кольцов бросил взгляд в зеркало. Ему не понравилась бледность кожи и неуверенность, проскользнувшая в его собственных глазах.

В его памяти всплыли слова супруги об упавшей фотографии.

Плохой знак?