Павел Астахов - Киллер

– Ты же хотел на две недели в отпуск. Вася, ты похоронишь себя на службе, и абсолютно никто не оценит этого! – с упреком сказала Ирина Алексеевна.

– Ирочка…

– Твои дети уже забыли, как ты выглядишь!

– Ну, хватит, – мягко, но решительно прервал Кольцов нападки супруги. – Я очень соскучился по тебе и ребятам. Собирай ужин, я к ним загляну, – сказал Василий Николаевич. – Только руки помою.

Когда он вышел из ванной, зазвонил его мобильный. Кольцов взял аппарат и с удивлением отметил, что номер абонента ему незнаком. Интересно, кому он мог понадобиться в такое время?

– Алло, слушаю вас, – сказал министр и боковым зрением заметил, что из кухни выглянула жена.

– Василий Николаевич?

– Да. С кем имею честь? – с трудом скрывая раздражение, спросил министр.

– Добрый вечер. Меня зовут Артемий Андреевич Павлов, адвокат. Василий Николаевич, я прошу прощения за столь поздний звонок, но тому есть весомые основания. Просто чрезвычайные, честно говоря.

– Здравствуйте. Я слышал о вас, Артемий Андреевич. Говорите.

– Василий Николаевич, я сейчас нахожусь возле вашего дома, неподалеку от шлагбаума. Я вас очень прошу спуститься. Тема разговора сугубо конфиденциальна. – Адвокат чуть помедлил и добавил: – Речь идет о вашей безопасности. Я говорю совершенно серьезно, иначе не беспокоил бы вас в такое время.

Кольцов испытал такое чувство, словно его кто-то с силой ударил в затылок. Он почему-то мгновенно вспомнил слова своего помощника Виталия Фрая о том, что ему нужна охрана.

– Я буду через две минуты, – бросил министр, выключил телефон, поймал испепеляющий взгляд жены и пояснил: – Я скоро. Обещаю.

Ирина Алексеевна, уже готовая сорваться, внезапно притихла. В глазах супруга промелькнула самая настоящая молния, заставившая ее воздержаться от резких комментариев по поводу этого странного звонка.

– Вася, кто это? – тихо спросила она, пока муж торопливо обувался.

– Юрист, точнее сказать, адвокат Павлов. Знаешь такого?

Женщина испуганно кивнула.

– Говорит, что дело срочное.

Ирина Алексеевна подошла к мужу. В глазах ее застыл страх.

– Вася, я боюсь за тебя. Сегодня твоя фотография случайно упала на пол и стекло разбилось. Это плохой знак. Я сначала думала на Варю, но она…

– Ира, все потом. Не бойся. Я скоро, ладно?

Она осталась стоять с открытым ртом. Дверь захлопнулась прямо перед ней.

Ирина Алексеевна еще не знала, что муж впервые за всю их совместную жизнь не сдержит слово. Он не придет ни через пять, ни даже через тридцать минут.

Виктор тоже не спал. После встречи с Павловым он поехал на Троекуровское кладбище, где были похоронены его жена и дочка.

Его не волновало, что кладбище было давно закрыто. Он без труда преодолел забор, включил небольшой фонарик, быстро нашел могилу и опустился на колени, прямо на землю. Она была холодной.

– Здравствуйте, мои любимые, – прошептал мужчина, бережно вытащил из-за пазухи четыре темно-красные розы и положил их на гладкую плиту. – Простите меня. Ты, Оленька. И ты, дочка моя родная. – Из глаз Коновалова закапали слезы.

Они падали на плиту и при свете луны, серебристо-холодный свет которой пробивался сквозь ветки деревьев, превращались в блестящие кружочки. Виктор с любовью погладил лица жены и дочери, выгравированные на памятнике.

– Я всегда буду любить вас, – сказал Виктор, вздрогнул и очнулся.

Да, ему нужно идти. Через два часа за ним на конспиративную квартиру заедет Тихий.

Он с трудом поднялся на ноги, чувствуя себя совершенно опустошенным. Будто от него осталась лишь пустая, давно высохшая оболочка, похожая на скинутую змеиную кожу. Внутри гуляет тоскливый ветер. Он завывает, как волк, отбившийся от стаи.

Он уже собирался уходить, как вдруг обернулся и сказал:

– Мы скоро увидимся. До свидания, мои родные.

Его тень бесшумно скрылась среди листвы. Слезы на надгробной плите долго не высыхали.

Он успел вздремнуть всего лишь пятнадцать минут. Потом в замочной скважине заскрежетал ключ. Виктор подумал о черве-паразите, который попадает в человеческое тело и начинает проделывать тоннели сквозь живую плоть.

Тихий бесшумно прошел в комнату, посмотрел на Отставного, лежащего на кровати в одежде, и покачал головой. Его лицо выражало неодобрение.

– Ты что, бухал вчера? – осведомился он.

– Нет, – разлепил губы Виктор, приподнимаясь на кровати.

Он чувствовал себя разбитым. Руки и ноги ломило. В голову словно кто-то накачал раствор цемента.