Дж. Делейни - Предшественница

Он напрягается. А в чем дело?

Я пытаюсь выяснить, что случилось с его женой. Знаете, я боюсь, что со мной может случиться то же самое.

Вот теперь мне удалось завладеть его вниманием. Он ведет меня в кафе рядом со стройкой, старомодную грязноватую забегаловку, где рабочие в светоотражающих жилетах уплетают яичницу с фасолью.

Отыскать четвертого члена исходного состава «Монкфорд партнершип» было нелегко. После нескольких часов поисков в Сети я нашла старую вырезку из «Аркитекчурал джорнэл», в которой сообщалось об учреждении этой компании. С зернистого черно-белого снимка на меня уверенно смотрели четверо молодых выпускников. Было видно, что уже тогда Эдвард естественным образом оказался их лидером. Скрестив руки на груди, с безучастным лицом он стоял между Элизабет и гораздо более худым, чем сейчас, Дэвидом Тилем с конским хвостом. Том Эллис стоял справа, чуть в стороне от остальных, и единственный улыбался в объектив.

Он приносит две чашки чая и кладет в свою две ложки сахара. Я знаю, что снимок для «Аркитекчурал джорнэл» был сделан меньше десяти лет назад, но он сильно изменился. Располнел, волосы поредели.

Вообще-то я ни с кем не говорю об Эдварде Монкфорде, говорит он. Да и о других партнерах тоже.

Я знаю, говорю, я почти ничего в Сети не нашла. Поэтому в ваш офис и позвонила. Хотя, признаюсь честно, я не думала, что вы работаете в месте вроде «Таун энд вэйл констракшн».

Том Эллис устроился в огромную компанию, застраивающую пригороды домами-клонами.

Я смотрю, Эдвард вас хорошо вышколил, сухо говорит он.

В каком смысле?

«Таун энд вэйл» строит доступные дома для семейных людей. Они располагаются возле дорог, школ, больниц и пабов. При них есть дворики, чтобы дети могли играть, и они хорошо утеплены, чтобы меньше платить за обогрев. Архитектурных наград за них, может, и не дают, зато люди довольны. Что вам не нравится?

Значит, вы с Эдвардом разошлись во мнениях, говорю я. Вы поэтому ушли из компании?

Секунду спустя Том Эллис качает головой. Он меня выжил, говорит он.

Как?

Тысячью разных способов. Спорил с каждым моим предложением. Высмеивал мои идеи. С ним и до смерти Элизабет было нелегко, но когда он вернулся из Японии и уже некому было его сдерживать, он превратился в чудовище.

Он горевал, говорю я.

Горевал, повторяет он. Ну конечно. Вот – великий миф, который Эдвард Монкфорд сам же и запустил. Терзающийся гений, который потерял любовь всей своей жизни и в результате стал архиминималистом.

Вы думаете, это не так?

Я знаю, что это не так.

Том Эллис рассматривает меня, словно размышляя, говорить или нет. Эдвард с самого начала проектировал бы свои голые клетушки, если бы мы ему позволили, наконец говорит он. Это Элизабет его обуздывала, к тому же мы с ней друг друга поддерживали, и он был в меньшинстве. Дэвида Тиля интересовала только инженерная сторона дела. А вот мы с Элизабет были близки. У нас были схожие представления. По ранним работам компании это видно.

Как – близки ?

Так. То есть я был в нее влюблен.

Он смотрит на меня.

Вы, кстати, немного на нее похожи. Но вы, наверное, и сами уже знаете.

Я киваю.

Я ей ничего не сказал, говорит он. Точнее, сказал, когда уже поздно было. Я думал, что будет неловко, если это не взаимно, ведь на работе мы все время были рядом. Правда, Эдвард сомнениями не мучился.

Если бы она была нужна Эдварду, то он бы ей об этом сказал, говорю я.

Он добивался Элизабет только для того, чтобы отобрать ее у меня, без выражения говорит Том Эллис. Все дело было во власти и контроле. С ним так всегда. Он влюбил ее в себя и приобрел союзника, а я потерял.

Я хмурюсь. Спрашиваю: по-вашему, это все было ради зданий ? Вы думаете, что он женился на ней только для того, чтобы компания строила дома так, как ему хотелось?

Я понимаю, что это звучит безумно, говорит он. Но Эдвард Монкфорд и сам безумен. В каком-то смысле.

Разве можно быть таким жестокосердным?

Он невесело смеется. Вы и половины всего не знаете.

Но ведь первый дом, который построила компания, Дом один по Фолгейт-стрит, должен был быть совсем другим, возражаю я.

Да. Но только потому, что Элизабет забеременела. В планы Эдварда это совершенно не входило. Она вдруг захотела семейный дом с двумя спальнями и садом. Двери, чтобы комнаты закрывались, а не свободную планировку с переходящими друг в друга пространствами. Они спорили из-за этого – и как спорили! Элизабет могла показаться милым, кротким созданием, но по-своему она была такой же упрямой, как он. Удивительная была женщина.