Эйми Моллой - Идеальная мать

И я никогда уже не становилась прежней. Я вдруг стала другим человеком. Как будто подо мной появился эскалатор, я вдруг оказалась на нем, и он — раз! — и перенес меня в такое место, где все на свете представляло опасность. Микроволновка, духовка, крышки от канализационных люков, грязь от ремонта в соседней квартире. Все стало поводом для беспокойства, на это нельзя было закрывать глаза, иначе я могла потерять ребенка. Я могла лишиться его.

Я изо всех сил старалась защитить его.

У меня не вышло.

Сейчас уже поздно. Я очнулась от прерывистого сна, я прилегла в надежде, что если вздремну, то почувствую себя лучше, приду в себя. Наберусь храбрости, чтобы быть более откровенной.

Я начинаю жалеть о своем решении.

Вот, я призналась по-честному. Пора уже перестать трусить и сказать правду. Скажу еще:

У нас не складываются отношения. Я боюсь, что никогда не смогу сделать так, чтобы Джошуа был со мной счастлив. Последнее время нам друг с другом тяжело. Он мрачен, не обращает на меня внимания, отдаляется от меня.

Он меня игнорирует, как будто меня вообще нет. Как будто мои чувства совсем не имеют значения (я бы никогда ему такого не сказала, но честное слово, он ведет себя в точности , как его отец).

Утром я напомнила ему, что мы оба этого хотели. А потом сказала такое, о чем пожалела. Сказала, что, может быть, я совершила ошибку. И что раньше было лучше. Что мне теперь предстоит жить с осознанием того, что я сделала, и что мне не кажется, что это того стоило. Я порой могу быть очень злой. Не стоило мне всего этого говорить.

Я пыталась посмотреть на всю эту историю его глазами. Как ему, наверное, надоела моя постоянная потребность все обсуждать, особенно после того, как отпустили Боди Монгаро. Надоело то, что я еще не придумала никакого выхода. Я ему, конечно, много про себя рассказывала: что я с детства была умной , что результаты тестов превосходили все ожидания. Мама говорила, что у меня природный талант решать проблемы. Сейчас, думаю, он ждет, чтобы я придумала, как нам выпутаться из этой ситуации, придумать новый план. И позаботилась о том, чтобы мы были в безопасности.

Но знаете, пора признаться. Я вообще не умная. Я, по правде говоря, настоящая дура.

Мы не сможем уехать в Индонезию, Джошуа, понятное дело, никак не получить паспорт. Нужно было с самого начала об этом подумать — именно с такими вещами мне раньше помогал доктор Г. Он видел слабые места в моих умозаключениях, понимал, что иногда мне сложно понять самые простые вещи. Так что мы снова в Бруклине, в своем пузыре, пытаемся придумать новый план и устроить все так, чтобы можно было отсюда выбраться.

Тут везде «Майские матери». Иногда я стою у окна, выглядываю из-за занавески, чтобы хоть изредка почувствовать солнечный свет на своем лице, и тогда я их вижу. Несколько часов назад по тротуару в тени шла Юко с ковриком для йоги подмышкой и наушниками в ушах. А потом, минут через двадцать, появилась Колетт. Она была с каким-то мужчиной, я решила, что это Чарли. Великий писатель Чарли. На груди у него был слинг с Поппи, они с Колетт держались за руки, над чем-то смеялись, передавали друг другу кофе со льдом, она несла охапку цветов с фермерского рынка. Идеальная бруклинская семья. Глядя на них, можно подумать, что быть идеальной семьей совсем просто.

Такие люди, как они, не понимают, каким глазами на них смотрят такие, как я . Люди, которым не досталось того, что досталось ей. Мы с Джошуа вчера поехали прокатиться, и когда мы остановились на красный свет, я посмотрела в окно. В соседней машине на переднем сидении сидела женщина. Она смотрела вперед, но при этом держала за руку маленькую девочку, которая была пристегнута на заднем сидении в детском кресле. Это было просто и красиво. Откуда ей было знать, что это разбивало мне сердце. В городе чувствуется особый детский ритм. Крики и смех ранним утром, маленькие тельца детей, бегающие под поливалками по заднему двору, которого не видно с улицы, с площадки доносятся споры из-за качелей. Около полудня наступает затишье: они возвращаются домой, моют руки, обедают и ложатся спать. Они тихо, мирно спят, открыв рот и посапывая, а через несколько часов просыпаются и вновь бросаются жить.

Я больше не могу сидеть взаперти, но еще хуже было бы столкнуться с кем-нибудь на улице, рассказывать, как у меня дела, куда я пропала. И обязательно услышать вопрос: Господи, что же случилось с Мидасом?

О, нет, Джошуа проснулся. Надо идти. Он ненавидит, когда я плачу.