Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

Почти сразу после ужина дедушка удалился в кабинет писать письма, а я помогла Лизе помыть посуду. Миссис Бейтс ушла в пять, девушку, помогавшую в кухне и молочной, отпустили после вечерней дойки. Мы с Лизой работали молча. Я устала и вымоталась, а она, должно быть, поняла, что мне не хочется разговаривать, и больше не предпринимала никаких попыток навязать мне tête-à-tête [50] Разговор с глазу на глаз, без свидетелей (фр.). или задержать меня, когда в начале десятого я распрощалась с ней на ночь.

Поднявшись в спальню, я села у открытого окна. Аромат роз стал к вечеру невыносимо сладок, а мысли мои, как белки в колесе, все крутились и крутились вокруг сегодняшних событий.

Свет быстро слабел. Розоватые закатные облака потемнели, повеяло холодом. Под полосой облаков небо еще оставалось ясным и тихим, на несколько секунд приняв бледно-зеленоватый оттенок, хрупкий, как выдутое стекло. Сумерки опускались на землю мягко, точно птица на гнездо. Позже должна была появиться луна.

Стояла полная тишь. С покатой крыши донеслось царапанье и шелест маленьких лапок, а потом бархатистое воркование – это голуби устраивались на ночлег. Из сада долетал запах сирени. Мимо моей щеки пропорхнул мотылек, летучая мышь ножом прорезала сонное небо. В густой траве заброшенного сада притаился, поводя хвостом, черно-белый кот. Вот он прыгнул, и раздался чей-то писк.

Я нетерпеливо махнула по щеке тыльной стороной руки и потянулась за сигаретами. Снизу отчетливо донесся в вечерней тишине скрип открывающейся двери. Быстрые шаги пересекли двор и затихли на мягком дерне тропинки. Кон заехал на поздний ужин и снова уходил.

Быстро поднявшись, я сдернула с крючка возле двери легкий плащ, засунула сигареты в карман и спустилась вниз.

На кухне Лиза убирала за Коном посуду.

– Пойду прогуляюсь, – торопливо сказала я. – Мне… мне захотелось самой тут оглядеться.

Она без малейшего любопытства кивнула, и я вышла в сгущающиеся сумерки.

Кона я догнала на тропке, что вела на прибрежные луга. В руках он нес моток проволоки, молоток и плоскогубцы. Услышав за спиной поспешные шаги, он остановился и повернулся подождать. Однако при виде моего лица приветственная улыбка вмиг исчезла с его губ.

– Кон, – запыхавшись, выдохнула я, – мне надо с тобой поговорить.

– Да. – Голос его звучал настороженно. – Что такое? Какие-то осложнения?

– Нет… по крайней мере, не такие, как ты думаешь. Но мне нужно тебе кое-что сказать. Нам… нам необходимо поговорить прямо сейчас, сегодня же.

Я находилась уже в двух шагах от него. Лицо Кона, еще различимое сквозь сумерки, застыло в холодной, чуть ли не враждебной гримасе, заранее ополчившись на все, что бы ни последовало. Вот так-то, думала я, вот она, цена его сотрудничества: все чудесно, пока ты с ним заодно, но стоит ему лишь заподозрить, что ты отклонился от цели…

– Ну? – спросил он.

Я собиралась начать по порядку, тихо и рассудительно изложить хорошо продуманные доводы, но почему-то этот отрывистый, даже угрожающий вопрос вдребезги разбил все мои замыслы. Типично по-женски забыв и причины, и следствия, я начала прямиком с конца.

– Так не пойдет. Пойми, ну как ты не понимаешь. Так не пойдет.

Кон замер.

– Что ты имеешь в виду?

– Что слышал! Я должна остановиться. Мы просто с ума сошли, что вообще все это затеяли!

Стоило мне начать, как меня будто прорвало и я больше не могла сдерживаться. Похоже, сегодняшний день дался мне тяжелее, чем я готова была признаться даже сама себе. Кон упорно отмалчивался, и от этого я говорила все сбивчивее и бессвязнее.

– Мы… нам… придется придумать какой-нибудь другой способ… как-нибудь объясним дедушке… мы ведь сумеем что-нибудь выдумать! Ты и сам наверняка понимаешь, мне теперь нет никакого смысла оставаться. Ну пойми же! Даже если бы я могла продолжать…

Кон сдавленно ахнул.

– Даже если бы ты могла продолжать? Хочешь сказать, он тебя раскусил?

– Нет! Нет-нет!

Заметив, что перешла почти на крик, я со всхлипом затихла. Мы стояли у тех же ворот, что и днем. Шагнув к ним, я положила руки на перекладину и крепко вцепилась в нее, словно так было легче успокоиться. Голос у меня дрожал.

– Кон… Послушай, мне очень жаль…

– У тебя истерика.

Он не скрывал своего раздражения.

Поскольку это, без сомнения, была чистая правда, я промолчала. Кон швырнул инструменты и проволоку под изгородь и подошел ко мне. Такого неприятного тона я от него еще не слышала.