Мэри Стюарт - Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель (сборник)

Первый раз он пришел, когда Лиза провела со мной уже пару часов. В тот день мы ждали его и прислушивались, не раздастся ли внизу, на тихой улочке, звук его автомобиля. Когда же наконец Кон вошел, я была всецело поглощена тем, что за чашкой чая описывала Лизе земли старого Форрест-холла, какими она описала их мне и как их могла бы вспоминать Аннабель – до того, как дом сгорел, а Форресты уехали за границу.

Я полностью сосредоточилась на своей задаче и не слыхала, чтобы кто-нибудь поднимался по ступенькам. Лишь внезапная перемена в бесстрастном, внимательном лице Лизы сказала мне, кто стоит в дверях.

Это она позвала: «Заходи» – прежде, чем я успела хотя бы повернуть голову, и это она вскочила на ноги, когда он вошел в комнату.

Тогда я поняла, почему мы не услышали машину. Должно быть, Кону пришлось немного пройтись от места, где он припарковался. Волосы и твидовый жакет его были в мелких капельках дождя.

Я впервые встретилась с ним после нашего странного столкновения у римской Стены и слегка побаивалась этой встречи, но, как оказалось, могла бы и не тревожиться. Он приветствовал меня с невозмутимым дружелюбием и той же безоговорочной уверенностью в моем желании сотрудничать с ними, которую я уже отмечала в его сестре.

Если мое приветствие прозвучало слегка робко, то это прошло незамеченным за восклицанием Лизы:

– Кон! Дождь идет?

– Кажется, да, я что-то не обратил внимания. Да, думаю, накрапывает.

– Думаешь, накрапывает! Да ты весь промок! И без куртки. Ручаюсь, ты оставил машину за три улицы отсюда. Ну в самом деле, Кон! Милый, подходи к огню.

Я с трудом сдержалась, чтобы не уставиться на нее в полном изумлении. Эта Лиза разительно отличалась от той, которую я знала до сих пор. Молчаливая, тяжеловесная наблюдательница из кафе «Касба», одержимая одной мыслью фанатичка из моей квартиры на Уэстгейт-роуд, собранная, умелая учительница последних нескольких дней – все они исчезли. Их сменила наседка, трясущаяся над своим цыпленком, тревожная пастушка со слабым ягненочком…

Она бросилась навстречу брату через всю комнату, смахнула дождинки у него с плеч и притянула поближе к огню – дверь не успела закрыться. Она усадила его в лучшее кресло, которое поспешила освободить сама, а потом (даже не подумав спросить моего разрешения) заварила для него свежий чай. Кон воспринимал всю эту суету, словно бы даже не замечая: терпеливо стоял, пока Лиза хлопотала вокруг, совсем как стоит воспитанный ребенок, пока мама приводит ему одежду в порядок, потом сел, куда она ему указала, и взял чай, который она для него приготовила. Это была совершенно новая для меня грань Лизы – и неожиданная. А заодно, подумала я, все происходящее как нельзя лучше дорисовывало тот образ Кона, который уже успел сложиться у меня в голове.

Он, на свой собственный лад, оказался таким же хорошим учителем, как Лиза. Ему выпало обрисовать мне общую картину жизни в Уайтскаре во времена Аннабель и в своей яркой и образной манере расцветить два самых важных портрета – Мэтью Уинслоу и самой девушки.

Я ждала, чтобы он упомянул последнюю ссору и ночь бегства Аннабель. Однако, дойдя до этого, Кон почти ничего не прибавил к тому, что я уже слышала от Лизы. Я же не задавала вопросов. Для них хватит времени, когда он узнает меня лучше. Ему все равно придется рано или поздно заговорить об этом, потому что я должна войти в жизнь дедушки юной Аннабель ровно в том месте, где она из этой жизни вышла. Однако я со все возрастающим интересом гадала, какими причинами он может объяснить мне столь сильную «ссору влюбленных», чтобы девушка сбежала за три тысячи миль и много лет не подавала о себе никаких вестей.

Собственно говоря, объяснение было оставлено на мой последний «урок» с Лизой.

Дело происходило в четверг третьей недели, и я не ждала свою наставницу. Когда дверь отворилась и на пороге показалась Лиза, мне почудилось, будто ее обычное хладнокровное спокойствие сегодня чем-то нарушено, однако она с обычной педантичностью сняла пальто и перчатки и уселась перед огнем.

– Я не ждала вас, – обратилась я к ней. – Ничего не случилось?

Она бросила на меня беглый взгляд исподлобья. Во взгляде этом мне померещилось беспокойство и даже злость.

– Жюли приезжает. Вот что случилось. На следующей неделе.

Я присела на краешек стола и потянулась за сигаретой.

– В самом деле?

– Как легко вы к этому относитесь, – кисло произнесла она.

– Ну, вы ведь говорили, что ее ждут домой летом.