Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Господи, я про них забыла. Я все-таки забрала их из твоей комнаты, пихнула себе в карман жакета, а ушла без него. Пойду схожу за ними.

– Не беспокойся. На сегодня тебе хватит. Это не к спеху.

– Что ты, это одна секунда.

Когда мы шли по коридору, я заметила Софию. С моими туфлями в руках она исчезла за дверью Стратоса. Она, должно быть, закончила уборку наверху, и я снова с ней не встречусь, с облегчением подумала я. Несмотря на протесты Фрэнсис, я оставила ее у дверей ресторана и побежала к себе в комнату.

София навела там полный порядок: жакет висел за дверью, брошенное платье аккуратно повешено на спинку стула, полотенца сложены, а покрывало снято с постели. Полиэтиленовых мешочков Фрэнсис не было в первом кармане – были ли они вообще? – но я обнаружила их во втором и побежала с ними вниз.

Обед вселил в меня бодрость, и даже осьминога мы осилили под пристальным наблюдением Тони. Молодой барашек, который затем последовал, был замечательный, хотя я никак не могла примириться с тем, что у меня в тарелке нежные маленькие косточки молочных ягнят.

– Нет возможности всех их пасти, – сказала я Фрэнсис, увидев, что она тоже мучается этим. – Здесь слишком мало пастбищ, чтобы дать им вырасти. А если попадешь в Грецию на Пасху, боюсь, тебе придется свыкнуться с обычаем, когда ягненка едят всей семьей. Дети любят его, играют с ним, потом ему перерезают горло, и семейство оплакивает его, а завершается все радостным пиром.

– Ужасно! Похоже на предательство!

– Но ведь это просто символ.

– Я понимаю, но разве они не могли пользоваться нашими символами – хлебом и вином?

– Они и пользуются. Но пасхальное жертвоприношение – и у себя дома, не в церкви, ты подумай! Я раньше рассуждала тоже, как ты, и до сих пор терпеть не могу смотреть, как ягнята идут домой на свою погибель в Страстную пятницу. Но разве это не в миллион раз лучше, чем то, что мы делаем дома, и тем не менее считаем себя гуманными? Вот ягненок бежит домой рысцой, играет с детьми, как собачонка, счастливый. Пока нож не оказался у него в горле, он и не подозревает, что скоро умрет. Разве это не лучше, чем эти отвратительные грузовики у нас дома, битком набитые животными, с грохотом катящие по понедельникам и четвергам на бойни, где – вот она эта гуманность, которая так тебе нравится, – они чувствуют запах крови, испытывают страх, и им приходится ждать своей очереди там, где все насквозь пропахло смертью?

– Да. Да, конечно. – Она вздохнула. – И все же это так ужасно. А вино довольно хорошее. Как, ты сказала, оно называется?

– «Царь Минос».

– Тогда за «траву удачи»!

– За нее и за ястребинку ланглезиус… О!

– Ты что?

– Просто я вспомнила, где нашла его, твой ясенец белый.

– Да? Хорошо. Надеюсь, я смогу туда добраться.

– Думаю… да, – медленно сказала я. – На самом деле он рос в старой церкви, вернее, на ней. И я уверена, есть еще какое-то место, где они растут.

– Вот и хорошо. Мне бы очень хотелось взглянуть, как он растет. Ты говорила, что дорога туда почти до конца приличная?

– Да… дорога, но я бы не сказала, что она «приличная». Местами страшные колдобины. Но все будет в порядке, если смотреть себе под ноги. Все равно… – Я улыбнулась, мое невесть откуда взявшееся ощущение вины при этом прошло. – Было бы намного легче и приятнее отправиться на лодке. Очевидно, недалеко от церкви есть старая гавань. Мы могли бы как-нибудь взять каик, пройти вдоль берега и прямо оттуда направиться в горы.

Я с удовлетворением подумала, что тогда мне не придется испытывать угрызения совести за то, что потащила ее с утра пораньше в горы. Мы можем, например, взять машину из Ираклиона до Айя-Галлини, там нанять каик, и я покажу ей точное место, где Колин сорвал со стены церквушки ясенец белый.

– Нам надо это решить, – сказала Фрэнсис, – правда день-другой можно и повременить: ты ведь не хочешь отправиться туда завтра же? Тони, вы не могли бы подать кофе на террасу? Если ты готова, Никола…

– Я только все-таки схожу за жакетом, – поднимаясь, сказала я. – Дай мне origanum, я спрячу его в надежное место наверху.

Я осторожно положила полиэтиленовый мешочек с драгоценным растением на стол у себя в комнате и взяла висевший за дверью жакет. Когда я надевала его, что-то твердое в одном из карманов глухо стукнулось об угол стола. Я сунула в карман руку и нащупала холодный металл, тонкое острое лезвие ножа.

Холодный предмет коснулся моей кисти, уколов легким разрядом электрического тока. Тут я вспомнила. Я вытащила его из кармана, взглянула на него. Нож Ламбиса, конечно, тот самый, который я забрала у него во время ужасной трагикомической стычки в разрушенной церкви. Мне следовало вспомнить о нем раньше и вернуть. Что ж, я еще смогу это сделать, когда сбудется мое развеселое «до встречи в Афинах».