Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

Он повернул голову, чтобы взглянуть на рану.

– Выглядит хорошо. Теперь надо держать ее сухой, и все.

– Хорошо?! Да она просто ужасно выглядит! Очень болит?

– Да разве можно так говорить, неужели вы не понимаете? Вы должны быть полны оптимизма и уверенности: «Ну, парень, все выглядит замечательно. Теперь можешь встать на ноги и идти». Нет, она и на самом деле выглядит достаточно прилично, и она чистая, бог знает почему. Может быть, весь фокус-то как раз в этих травах, случалось, они творили чудеса. И это несмотря на то, что я был даже не в состоянии сообразить, что эту старую рубашку Ламбис носил по крайней мере с тех пор, как мы вышли из Пирея…

– Удивительный случай. Он просто показывает, что происходит, если предоставить все природе. И не нужны такие достижения современности, как антисептики! Ладно, лежите смирно. Я собираюсь снова перевязать вас.

– Чем? Что это?

– Старая нижняя юбка Николы, которая была на ней еще с Афин.

– Но послушайте…

– Лежите спокойно. Не волнуйтесь, я ее постирала сегодня утром. Она висела, как белый флаг, на том кусте в расселине.

– Не будьте такой глупой, я не это имел в виду. Не можете же вы снять с себя еще какую-то одежду. Боже мой. У меня ваша кофта, а тут еще и юбка.

– Успокойтесь. Я вам больше ничего не отдам. Если уж на то пошло, так у меня больше ничего и нет про запас. Ну вот так выглядит лучше, и рана не будет мокнуть. Как теперь ваша рука?

– Замечательно. Нет, честно, на самом деле лучше. Больше не чувствую пульсации, просто неприятная болячка, и боль страшная, если пошевелить.

– Ну, вам сейчас нет необходимости двигаться. Оставайтесь на месте и понаблюдайте за горой, а я пойду закопаю эти тряпки и принесу свежей воды, чтобы мы могли подольше не слезать отсюда, если нельзя будет…

Когда я вернулась с водой и новым запасом топлива и подготовила все для костра, было уже без нескольких минут восемь. Я улеглась рядом с Марком, опершись подбородком на руки.

– Посмотрю немного вокруг. А вы ложитесь.

Не сказав ни слова, он улегся и закрыл глаза с тем же суровым выражением сосредоточенного терпения.

Я посмотрела вниз на длинные голые склоны горы. Ничего. Восемь часов отличного ясного утра.

Впереди был долгий день.

Прошло минут двадцать, как появился мужчина.

Я заметила движение далеко внизу, у горного склона, к юго-востоку от того места, где мы лежали. Моя первая мысль, естественно, была, что это возвращается Ламбис. Но потом, когда крошечная фигурка продвинулась ближе, меня поразило, что он не проявлял ни малейших усилий, чтобы остаться незамеченным.

Я прищурила от солнца глаза. На таком расстоянии еще трудно было как следует рассмотреть путника, но одет он был во что-то темное. Это могли быть коричневые брюки Ламбиса и его темно-синяя шерстяная куртка. Насколько я могла разглядеть, он не нес ничего, кроме палки, и шел не таясь, да еще и по самым открытым участкам горного склона. Человек, казалось, не торопился, часто останавливался и внимательно смотрел вокруг, прикладывая козырьком руку, чтобы защитить глаза от блеска солнца.

Когда он через несколько минут остановился в четвертый раз, я решила, скорее мучимая любопытством, чем предчувствуя что-то дурное: это не Ламбис. Потом, когда он поднял руку, я уловила блеск от предмета, который он держал у глаз. Бинокль! А потом, когда он продвинулся еще ближе, я повнимательнее посмотрела на палку, которую он нес. Ружье!

Я лежала, вдавившись в иглы можжевельника, которыми был усыпан выступ, и следила за незнакомцем так, как если бы следила за гремучей змеей. Сердце после первого болезненного толчка страха несколько успокоилось, хотя и билось испуганно, неровно. Я делала глубокие вдохи, чтобы окончательно взять себя в руки. Взглянула на Марка.

Он лежал без движения, с закрытыми глазами, и жуткая печать крайней усталости все еще не сходила с его лица. Я протянула было к нему руку, но тут же отдернула ее. Времени еще достаточно, не стоит беспокоить его, пока убийца не подойдет ближе.

То, что это убийца, сомнений уже быть не могло. Когда маленькая из-за расстояния фигура приблизилась по открытому участку склона, я заметила мелькание красного – на голове его была красная повязка, о которой говорил Ламбис, – кроме того, уже различались мешковатые очертания критского наряда. Человек явно что-то искал. Почти каждую минуту он останавливался, чтобы осмотреть какую-то часть склона в бинокль, а раз, когда он повернулся и стал пробираться через поросль молодых кипарисов, он и ружье взял на изготовку…