Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– А если хотите, чтобы я съела этот суп, хорошо, будь по-вашему, я докажу, что это правда… но сегодня ночью вам понадобится моя помощь, поэтому давайте дадим суп собаке, или Хассиму, или кому-нибудь, кто для нас неважен, и вы увидите…

Лицо Графтона залилось краской, на виске снова запульсировала уродливая жилка. Больше я их не интересовала; обоих захватила бешеная перепалка, в которой для меня не было места. Я недвижимо стояла и смотрела, боясь шелохнуться, опасаясь, что при малейшем моем движении натянутая струна порвется и вся яростная, сосредоточенная энергия выплеснется на меня.

– Где ты это взяла?

Голос Графтона был бесстрастен.

– Не помню. Наверно, где-то в ее комнате… Оно у меня уже давно… все эти бутылки…

– В ее комнате не было слабительного. Я это прекрасно знаю. Не ври, ты не могла взять его там. Я всегда следил, чтобы у нее под рукой не было ничего опасного, а после того, как начались приступы тошноты, проверил, правильно ли она соблюдает дозы всех лекарств. Ну-ка, выкладывай, что это было? Ты принесла это снадобье из деревни или сама состряпала?

– Нет… Говорю вам, ничего особенного. Это было у Джона. Я взяла пузырек в его комнате.

– У Джона? Но зачем ему хранить такую дрянь? Ты сказала «масло». Это что, касторка?

– Нет, нет, нет, говорю вам, я не знаю, что это такое! В черном пузырьке. Спросите лучше Джона. Он подтвердит, что это безвредно! Он говорил, у этого лекарства сильный вкус, поэтому я обычно клала в суп побольше зелени и перца…

– Когда ты узнала об этом лекарстве? Когда я в первый раз уехал в Беэр-Шеву?

– Да, да. Почему вы на меня так смотрите? В этом нет ничего особенного, всего капля или две, потом ее немного тошнило – но боли были несильные, – а потом она становилась такой спокойной и доброй…

Теперь меня не интересовали никакие раскрытые двери. Даже за все сокровища мира я бы не двинулась с места. Тарелка в руках Графтона задрожала, голос зазвенел, как струна, готовая лопнуть, но девушка не распознала тревожных признаков. С ее лица исчезло испуганное выражение, она опустила руки и теперь крутила подол платья, насупленно глядя на Графтона, готовая обороняться. Позже я так и не могла припомнить, в какой именно момент этой торопливой, на первый взгляд ничего не значащей перепалки поняла, что они говорят уже не обо мне, а о тетушке Гарриет.

– Спокойной и доброй! – без всякого выражения передразнил ее доктор Графтон. – Все понятно. Боже мой, а я-то и не догадывался, отчего она болеет. Теперь понимаю… И это происходило каждый раз, когда я куда-нибудь уезжал?

– Не каждый. Только иногда, когда с ней бывало особенно трудно. Ох, да было бы из-за чего шум поднимать, вреда-то ей никакого не было! Вы знаете, как хорошо я за ней ухаживала! Знаете, как работала, как ходила за ней все эти месяцы, как она звонком вызывала меня и днем и ночью, и мне нельзя было уставать, я всегда была готова бежать то за тем, то за этим, готовить самые лучшие блюда… Но я не хотела ей навредить, вы сами знаете! Я давала ей только каплю или две, а потом, пока она болела, ухаживала за ней, а когда все кончалось, она несколько дней была тихой.

– И горячо благодарила тебя за заботу. О да, конечно. Ты умная девочка, Халида. Именно в такой период покоя она и подарила тебе рубиновый перстень? Да? Что еще она тебе дала?

– Многое! И она в самом деле хотела, чтобы эти вещи были моими! Она сама так говорила! Она сама дарила мне подарки, за то, что я о ней заботилась! Вы их у меня не отберете… не посмеете, потому что я отдала их отцу и брату, они хранятся у них! А когда я стану английской леди…

– Ты убила старуху! – процедил Графтон сквозь зубы. – Неужели до сих пор не поняла, тупая грязная сука?

– Я не убивала! – Голос Халиды звенел от ярости. – Как вы можете говорить такую чушь? Я же сказала, это было всего лишь лекарство, я взяла его в сундуке, который Джон держит у себя в комнате, – помните, тот ящик с лекарствами, который муж леди Гарриет брал с собой в экспедиции…

– Этот склад доисторического барахла? Бог знает что могло в нем храниться! Ты хочешь сказать, что Джон обо всем знал?

– Нет, говорю же вам, я сама его взяла! Но сначала спросила у Джона, что это такое. Если бы я не знала, что это безопасно, ни за что не подлила бы его старой леди! Это был не яд! Он говорил, это слабительное, делается из семян какого-то растения… ага, молочая. Я запомнила потому, что звучит похоже на «молоко», и…

Графтон принюхивался к тарелке супа и вдруг вдохнул всей грудью, словно ему не хватало воздуха.