Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Возможно, вы не скоро выйдете отсюда.

– Глупая болтовня, – сказала я. – Вы не хуже меня знаете, что с минуты на минуту дамасская полиция начнет нас разыскивать, и куда в первую очередь приведут следы, если не в Дар-Ибрагим? Доктору Графтону крупно повезет, если он вообще когда-нибудь сумеет увезти отсюда свою травку.

– Увезет, не волнуйтесь. Кажется, вы не понимаете, сколько сейчас времени и вообще какой сегодня день. Сейчас среда, скоро полночь. Караван уже идет сюда. К рассвету во дворце не останется ничего.

– Да… Надо полагать, – медленно откликнулась я. Я совсем потеряла счет времени. Я положила руку на лоб и потерла ладонью виски, словно это могло помочь мне собраться с мыслями. Наконец головная боль прошла. – Послушайте, Халида, вдумайтесь в то, что я говорю. И уберите с лица это презрительное выражение, я ни о чем не прошу, я сама предлагаю вам кое-что полезное, вам и Джону Летману, потому что он, в сущности, совсем не плохой человек, только слабый и глуповатый, а у вас не было возможности узнать его получше. Моя семья – семья моего кузена – очень богата, мы из тех, кого у вас называют важными персонами. Я, без сомнения, не могу предложить вам такие же деньги, какие вы получите, помогая Графтону в его грязном деле, но я предлагаю вам помощь, которая, поверьте, вам вскоре понадобится, и понадобится куда больше денег. Я не знаю законов вашей страны, но если вы отпустите меня вместе с моим кузеном и если вы с Джоном готовы дать показания против доктора Графтона, то полиция просто прекратит незаконную перевозку наркотиков, и может оказаться, что вас с вашим братом, а возможно, и Джона Летмана вообще освободят от наказания.

В продолжение своей речи я не сводила глаз с лица Халиды, но она отвернулась так, что свет лампы освещал ее сзади, и я не могла понять, возымели ли мои слова хоть какое-нибудь действие. Я неуверенно замолчала. Очевидно было, что я могу не тратить слова на бесполезные разговоры о законах и их нарушении, о том, по каким именно побуждениям, помимо сугубо личных, я стремлюсь прекратить незаконную переправку наркотиков к морю. Я лишь коротко добавила:

– Не знаю, предоставит ли ваше правительство какое-либо вознаграждение за информацию о преступнике, но могу обещать, что моя семья в любом случае вознаградит вас.

– Вы! – В голосе Халиды пылало такое презрение, что короткое словечко прозвучало как самое грязное ругательство. – Не хочу вас слушать! Не хочу слушать пустую болтовню о полиции, правительстве и законах. Вы просто глупая женщина, такая глупая, что даже мужчину завлечь не можете! Да кто вы такая?

Она сплюнула на пол у моих ног.

Вот что мне, оказывается, было нужно. Моя голова чудесным образом прочистилась, по венам заструился адреналин. Я расхохоталась:

– Если хотите знать правду, мужчина у меня есть. Он мой и больше ничей уже двадцать два года. А что касается того, кто я такая, так не забывайте: я внучатая племянница и кровная родственница леди Гарриет, вашей хозяйки. Не исключено, что в настоящий момент я являюсь владелицей этого дворца со всем его содержимым или, по крайней мере, его части. Поэтому для начала, моя своенравная арабская служаночка, – ибо я, вопреки вашим опасениям, не собираюсь в своих первых шагах опираться на Джона Летмана, – для начала верните-ка мне перстень моей двоюродной бабушки. И предупреждаю, что, даже если мне не удастся отобрать его у вас, это отлично получится у вашего драгоценного доктора Графтона. Так что отдай-ка перстень, милочка.

Очевидно, Графтон уже успел поговорить с ней. Лицо Халиды потемнело, и на мгновение ее рука сжалась в кулак и исчезла в складках шелкового платья. Потом, картинно пожав плечами, Халида стянула с пальца перстень.

– Забирай. Только потому, что я сама так захотела. Оно ничего не стоит. Забирай, сукина дочь.

И жестом императрицы, подающей нищему грош, Халида швырнула мне перстень. С точностью, которой нельзя достичь и за десять лет упорной тренировки, перстень шлепнулся прямо в тарелку с супом.

– Отлично, – бодро заявила я. – Заодно и простерилизуется. Впрочем, простерилизуется ли? Я никогда не видела здешних кухонь; когда я была здесь гостьей, мне приходилось принимать на веру, что там все идеально. Но теперь я пленница и потому не обязана есть то, что мне не нравится, правда?

Я взяла с подноса вилку, выудила из супа тетушкин перстень с рубином, ополоснула его в стакане воды и вытерла салфеткой. Тут я заметила, что наступило молчание. Я подняла глаза.