Эдгар Уоллес - Четверо Благочестивых. По обе стороны закона

— Я читал местные газеты и знаю, что мистер Рус Мэлэн умер без гроша в кармане… По крайней мере, покрыть налоговые долги было нечем, — сказал Пуаккар и поставил шах королю Манфреда. — Оба старика были жуткими сквалыгами, оба сказочно богаты, и оба сумели обвести вокруг пальца всех инспекторов в «Сомерсет-хаусе».

— И естественно, — подхватил Джордж Манфред, — к вам она обратилась для того, чтобы вернуть свою собственность. Что хотел мужчина? — Он откинулся на спинку кресла и со вздохом добавил: — Мы ведь с вами ужасно уважаемые люди, да? Господи, лет десять-пятнадцать назад как все было просто! Я знаю тысячу способов, как можно было бы выбить из Корнелиуса то, что ему не принадлежит…

— А я знаю только один, — резко перебил его Леон. — И если все мои предположения верны — а я не допускаю мысли об обратном — мистер Дрейк поплатится за это.

— Мистер кто? — Пуаккар взглянул на него из-под насупленных бровей.

— Мистер Дрейк, мой старый враг, — пояснил Леон. — Мы с ним на ножах уже десять лет. Ему известна одна из моих самых сокровенных тайн, и все это время я живу в смертельном страхе перед ним, и это мучает меня настолько, что я даже подумываю о том, чтобы вывести его из игры.

Джордж задумчиво посмотрел на друга. Потом лицо его просветлело.

— О, кажется, я знаю вашего загадочного мистера Дрейка. Мы когда-то уже прибегали к его помощи, верно?

— Прибегали, — с серьезным лицом кивнул Леон. — Но на этот раз он умрет, как собака!

— А кто этот Джоунс? — спросил Пуаккар. — Я видел его в Олд-Бейли… Скользкий тип, с дартмурским прошлым [68] Дартмур — тюрьма в английском графстве Девоншир. . Помните, Джордж, то неприятное дело лет восемь-десять назад. Не слишком подходящая компания для красавицы Леоноры!

На следующий день, утром, Леон отправился на машине в рыночный городок в десяти милях от фермы Мэлэна. Там он встретился с местным налоговым инспектором, предъявив короткую записку, разрешающую ему действовать от имени Леоноры, которую та по его просьбе подписала при встрече. Беспокойный инспектор был рад помочь и с готовностью ответил на все его вопросы.

— У меня с этими Мэлэнами целая беда. Нам известен их основной доход (раз в квартал они получают деньги из Южной Африки), но кроме этого у них немало и других деловых интересов в Южной Африке, и мы не можем отследить их. Знаем мы и о том, что деньги они всегда получали наличными. Оба братца наверняка обманывали департамент государственных сборов годами, но у нас нет улик, мы не можем этого доказать. Если мистер Мэлэн ведет какую-то документацию, он ее надежно прячет. Несколько месяцев назад мы даже наняли детектива, чтобы следить за Корнелиусом, и нашли все-таки его потайное место — наполовину засыпанный колодец у него в саду.

Леон кивнул.

— В нем, футах в двадцати под поверхностью находится стальная дверь, ведущая в вырубленную прямо в камне комнату. Прямо как в романе, правда? Это одно из тех многочисленных мест, про которые говорят, что там прятался король Карл II, когда бежал из страны. О существовании этой комнаты известно веками. Корнелиус установил там стальную дверь, к тому же, поскольку колодец находится прямо у него под окном и закрыт сверху железным люком да еще прекрасно виден с дороги, можно считать, что место это защищено намного лучше, чем любой сейф в доме.

— Почему хотя бы не обыскать его сейф?

Инспектор покачал головой.

— Не имеем права… Нет ничего труднее, чем получить ордер на обыск, и наше управление никогда на это не идет, если, конечно, речь не об уголовных преступлениях.

Леон широко улыбнулся.

— Мистеру Дрейку придется поработать и раздобыть его для вас, — загадочно сказал он.

Озадаченный инспектор насупил брови.

— Что-то я не совсем вас понимаю.

— Вы получите даже больше, чем ожидаете, — с таинственным видом добавил Леон.

Шагая по слякотной проселочной дороге, Леон вдруг услышал звук голосов, один густой и низкий, второй высокий и визгливый. Слов различить было нельзя. Он обошел вокруг густых зарослей и увидел разговаривавших: великана Корнелиуса и мистера Джоунса, крысиное лицо которого побледнело от гнева.

— Я до вас, проклятый африканский ворюга, еще доберусь! — истошно вопил он. — Сироту обкрадывать! Ну ничего, вы обо мне еще услышите!

Что ответил Корнелиус, понять было невозможно, потому что, охваченный яростью, он перешел на бурский — один из самых выразительных языков по части брани. Заметив Леона, он направился к нему широкими шагами.