Стефан Анхем - Жертва без лица [litres]

Он восстановил те последние события, которые сумел запомнить. Как плохое лето побило все рекорды, и как они решили поехать в теплые края. Он, Соня и дети. На Майорку. Точно, Ильетас, вот где он был. В шезлонге у бассейна.

Он попытался повернуть голову, но шея не двигалась. Наверное, он заснул в неудобной позе. Или получил солнечный удар? Поэтому у него путаются мысли? На самом деле, он не любил пляжный отдых. От проклятой жары голова болела еще сильнее. Не говоря уже об орущих детях повсюду. Могли хотя бы ввести возрастные ограничения в бассейновой зоне. Будь это его отель, он бы вообще не пускал сюда детей.

Может быть, стоит окунуться? Может быть, именно это ему и нужно? Окунуться. А потом выпить пива, и он придет в себя. Он открыл глаза и зажмурился от сильного света. Где остальные? Он видел их шезлонги и мокрые пляжные полотенца.

В шезлонге Сони лежал раскрытый роман «Происшествия у воды» Черстин Экман. Она уже успела дочитать до середины. Наверное, он пролежал в отключке несколько часов.

Фабиан встал и почувствовал, что нужно нормализовать давление, чтобы суметь добраться до бассейна. Он шел вдоль бортика, по которому можно было спуститься к нижнему бассейну на два метра ниже. Дети все время упорно шныряли мимо, прыгали в бассейн и пытались как можно сильнее обрызгать загорающих на солнце постояльцев. Но теперь настала его очередь.

Важно прыгнуть более или менее красиво, так, чтобы не было видно, что он прилагает слишком много усилий. Наверняка на него кто-то смотрит. Втянуть живот. Руки вперед и вниз. Прямые ноги вместе. Тело погрузилось в прохладную воду. Руки ударились о что-то твердое. Потом настала очередь лба. Он услышал, как в затылке хрустнуло. Вода окрасилась в красный цвет.

Какой-то мужчина попытался помочь ему выбраться наверх, он говорил по-немецки и пытался уложить его. Но он не хотел ничьей помощи. Не хотел залить бассейн кровью. Он только хотел уйти оттуда. Подальше от бассейна и липкой воды. Подальше от Сони и детей. Подальше от всего.

Кто-то поднес к его рту стакан с водой, и он открыл глаза. Все кренилось то туда, то сюда. И женское лицо. Он узнал ее. Она хорошо выглядела. Он был уверен, что они встречались раньше. Или все это только сон? Нет, он отчетливо помнит, как нырнул в бассейн и ударился головой. И кровь, ручьями стекавшая на бортик бассейна, когда немец пытался его уложить. Он приложил ладонь ко лбу, но не нащупал никакой раны.

А он вообще жив? Он почувствовал, что ему стянуло шею и затылок. И тут послышался голос. Он слышал этот голос раньше, но не мог понять, кому он принадлежит. «Фабиан… Фабиан…» Он опять открыл глаза и увидел ту же женщину. За ее спиной все двигалось. Точно, это она. Как там ее зовут? Лилья… Ирен Лилья. Это должно означать, что он жив. Если только она тоже не мертва? Теодор… Он должен поехать домой и проверить, как там Теодор. Он попытался встать, но Лилья уложила его обратно на жесткую койку.

– Лежи, мы еще не приехали.

– А куда мы едем?

– В отделение неотложной помощи. Скоро будем. Сейчас тебе лучше всего расслабиться.

Но расслабляться он не хотел. Еще меньше он хотел ехать в неотложку и часами ждать помощи. Не нужна ему никакая помощь.

– Со мной все в порядке. Мне только надо домой. Домой к Теодору.

– Это наркоз так действует, – сказала Лилья и похлопала его по лбу. – Успокойся и попытайся расслабиться.

Он закричал, что она ошибается и что он должен ехать домой. Домой к Теодору, своему сыну. Но она отказывалась слушать, только улыбалась и без конца повторяла, что ему надо успокоиться. Все наладится. Он не должен был видеть, но увидел: она постучала в стекло водительской кабины. И тогда он ее ударил. Не прошло и суток, как он ударил ее второй раз, ударил голой ладонью.

Она замолчала и схватилась за свою пылающую щеку.

И наконец послушалась.

Он не помнил, как выбрался из скорой и поднялся по ступеням на крыльцо, пыталась ли Лилья остановить его или дверь была заперта. Он помнил только, что внезапно оказался в своем собственном подвале и увидел, что Теодор лежит на полу.

На спине. Бездыханный.

Верхом на нем сидела женщина и прижимала свой рот к его. Кто это и что она делает? Он же мертв. Женщина встала и принялась ритмично нажимать обеими руками на его грудную клетку.

– Пятнадцать… Шестнадцать… Семнадцать…

Только теперь до него дошло, что это сотрудница полиции из Копенгагена. Но что она делает здесь, у него дома? Он попытался спросить, но не получил ответа.