Стефан Анхем - Жертва без лица [litres]

– Подождите, ничего не говорите. Ты ведь Лена Ульссон?

Лена кивнула.

– Сколько лет, сколько зим. Но клянусь, никогда не забуду, как ты мастерски играла в «классики». Так ведь? С тобой никто не мог сравниться.

Лена рассмеялась.

У Тувессон зазвонил телефон, и она ответила, одновременно выруливая на дорогу. Звонила Лилья. Она рассказала, что они с Муландером вернулись обратно в дом Торгни Сермедаля после того, как Муландер обнаружил вентиляционный выход в конце улицы. Тувессон не до конца поняла, что это значит, и, хотя полностью доверяла интуиции Муландера, все же хотела бы понять, чем они занимаются. Но не успела спросить.

– Я должна прервать разговор, – послышался голос Лильи на другом конце. – Кажется, он что-то нашел.

– Хорошо, будьте осторожны, – только и успела сказать Тувессон, прежде чем в телефоне щелкнуло.

– А вот и наш весельчак! Стефан, как ты? Я слышал, ты открыл свое дело.

Стефан Мунте кивнул и рассказал о своей консалтинговой фирме, которая занималась улучшением внутренней коммуникации на предприятиях.

– Я ни с кем не говорил три недели, и вы уж простите мне мою болтовню. У меня, так сказать, неудовлетворенная потребность.

– А как насчет меня? – спросила Лина Польссон. – Ты меня не узнаешь?

Сет Корхеден повернулся к Лине и улыбнулся.

– Остатки сладки. Разве можно забыть самую красивую девочку в классе?

Лина засмеялась, и Тувессон вздохнула с облегчением. Дорога до СИЗО уже не покажется такой длинной. Она притормозила и остановилась на красный свет на улице Дроттнинггатан рядом с городским театром. Было уже больше половины второго ночи, и темнота все еще висела над улицей мокрым покрывалом. Несколько ночных гуляк потерянно бродили в поисках нового водопоя, после того как полчаса назад на танцполе безжалостно включили свет.

Тувессон читала все отчеты о преступлениях и знала всю статистику. Но ничто не могло изменить ее мнения, что укороченные часы работы ночных заведений – преступление против прав человека и приносит больше вреда, чем пользы.

На светофоре загорелся зеленый, и она поехала дальше по улицам Хельсубаккен и Энгельхольмсвеген, где никого не встретила, кроме редких такси. Она нажала на газ, радуясь, что ей везет со светофорами.

Свернув к СИЗО, отметила, что Утес только что подъехал в своем миниавтобусе и что Рагнар Пальм выходит их встречать. Она огляделась, но не увидела ни журналистов, ни просто любопытствующих. Они выбрали самое подходящее время. Теперь надо как можно быстрее запустить всех внутрь.

Она подъехала к входу, остановилась за машиной Утеса и попросила бывших одноклассников выйти, взять свой багаж и войти вслед за остальными. Они без возражений послушались. Но в их глазах она прочла скепсис. По отношению к новому, но полностью закрытому зданию. К высокому забору с колючей проволокой. К электрическим воротам, которые сейчас закроются за ними. К суровому выражению лица Рагнара Пальма. К его форме. Оружию.

На контроле безопасности, где у них досмотрели каждую взятую с собой вещь, легче не стало.

«Нет, эти ножницы для ногтей взять нельзя. Мы вам выдадим». «Но мне же нужен шампунь…» «Нет. К сожалению, запрещено».

Хотя надзирателям сообщили, что это особые гости, их отношение к своим подопечным так глубоко укоренилось в их подсознании, что они не смогли отказаться от профессионального жаргона, а также провели у вновь прибывших досмотр тела, как у любых других заключенных. Для их же собственной безопасности . Некоторые запротестовали, напомнив персоналу, кто они такие.

Сет Корхеден оказался самым громогласным и несговорчивым. Он заявил во всеуслышание, что пришел сюда за защитой, а не за наказанием, и грозился уехать домой. Это возымело действие, и ему даже позволили взять с собой инсулиновые шприцы без разрешения тюремного врача, которого не было на месте.

Тувессон видела по Утесу, что он одного с ней мнения, но, как и она, он делал все, чтобы этого не показывать и сохранять хорошую мину. Притворялся, что все происходящее продумано и обоснованно.

Что их вовсе не посадили за решетку как заключенных.

Он услышал едва уловимое тиканье, которое, как он теперь усвоил, предшествовало жужжанию – самому моменту поворота. Первые разы, осознав, что происходит, он напрягал шейные мускулы и изо всех сил пытался сопротивляться. Но теперь он понял, что самое лучшее – расслабляться и по возможности двигаться в такт.