Аллен Эскенс - Жизнь, которую мы потеряли

Я обвел взглядом балконы дома напротив, но никаких изменений не обнаружил.

– Ну и что?

– Снег, – сказал Карл. – Снег идет.

По дороге сюда я заметил редкие снежинки, но не обратил на это особого внимания, разве что невольно задался вопросом, переживет ли мой старенький автомобиль еще одну зиму в Миннесоте. Кузов моего автомобиля уже настолько прохудился, что ковровое покрытие багажника промокало насквозь после каждого дождя, отчего в салоне стоял затхлый запах прокисшего белья. Но, к счастью для меня, снегопад был еще недостаточно сильный, чтобы промочить багажник.

– Вы радуетесь первому снегу? – спросил я.

– Я тридцать лет провел в тюрьме, причем бо́льшую часть времени в одиночной камере. Мне не часто доводилось видеть снегопад. Я люблю снег. – Он проводил глазами кружившиеся за окном одинокие снежинки. Ветер подхватывал их, поднимая ввысь, а они снова падали, исчезая в траве. В результате именно Карл начал разговор на волновавшую меня тему. – Сегодня утром заезжал Вирджил. Сказал, что вы с ним серьезно поговорили.

– Да, поговорили.

– И что тебе сообщил Вирджил?

Я вытащил из рюкзака маленький рекордер и положил на ручку кресла, чтобы он мог записать голос Карла.

– Он утверждает, что вы невиновны. Что вы не убивали Кристал Хаген.

Карл секунду-другую взвешивал в уме это заявление, затем спросил:

– Ну а ты ему веришь?

– Я изучил материалы вашего судебного процесса. Прочел стенограмму суда и дневник Кристал Хаген.

– Понимаю, – проронил Карл; отвернувшись от окна, он принялся изучать выцветший ковер на полу перед ним. – А Вирджил объяснил тебе, почему он так искренне верит в мою невиновность?

– Он рассказал мне о том, как вы спасли ему жизнь во Вьетнаме. Сказал, что вы, не раздумывая, ринулись под град вражеских пуль и закрыли его своим телом. Сказал, что вы оставались там, пока вьетконговцев не отбросили назад.

– Тебе непременно понравится наш Вирджил.

– С чего вы взяли? – спросил я.

– Из-за того случая на войне он будет до конца держаться за эту свою святую уверенность в моей невиновности, хотя он все неправильно понял.

– Значит, вы не спасли ему жизнь?

– Нет, полагаю, что я действительно спас ему жизнь, но отнюдь не потому, что занял эту позицию.

– Ничего не понимаю.

При воспоминании о том дне во Вьетнаме улыбка Карла стала чуть более грустной.

– В то время я был католиком. И считал самоубийство грехом. Смертным грехом, который не прощается. Священник говорил, что если ты убьешь себя, то прямиком отправишься в ад. А еще в Библии сказано, что нет более святой жертвы, чем отдать жизнь за брата. А Вирджил был моим братом.

– Значит, когда в тот день вы увидели, что Вирджил упал…

– Я понял, что это мой шанс. Я заслоню Вирджила своей грудью и получу пулю, которая предназначалась ему. Вроде как одним махом убью двух зайцев. Спасу жизнь Вирджилу и одновременно покончу со своей.

– Но ваш план не сработал, да?

– Что самое поганое в этом деле. Я не получил пулю в голову, а был, наоборот, награжден «Пурпурным сердцем» и Серебряной звездой. Все считали меня храбрецом. А я просто искал смерти. Вот и выходит, что вера Вирджила в мою невиновность и его преданность основаны на лжи.

– Значит, единственный человек, который считает вас невиновным, ошибается? – спросил я, незаметно переводя разговор в нужное мне русло.

Легкий снежок за окном незаметно перешел в реальный снегопад – хоть снеговика лепи, – крупные влажные хлопья снега размером с зерна воздушной кукурузы кружились в воздухе. Я задал вопрос, который хотел задать, но ответом мне было молчание. Поэтому я смотрел на снег, решив помолчать, чтобы дать Карлу достаточно времени думать свою думу и найти ответ на мой вопрос.

– Ты спрашиваешь меня, действительно ли я убил Кристал Хаген, – наконец произнес он.

– Я спрашиваю, действительно ли вы ее убили, или умертвили, или как-то еще оборвали ее жизнь. Да, именно это я и спрашиваю.

Мне было слышно, как тикали часы где-то за моей спиной, отсчитывая секунды, пока тянулось молчание.

– Нет, – почти шепотом произнес Карл. – Я не убивал ее.

Я даже сник от разочарования:

– В тот день, когда мы познакомились, в тот день, когда вы навешали мне лапши на уши о том, что нужно быть откровенным, вы сказали, что и убивали, и совершали предумышленные убийства. Помните? Вы сказали, что убивать людей совсем не то, что совершать предумышленные убийства, а вы делали и то и другое. Я считал, что это ваше предсмертное заявление, ваш шанс очистить совесть. А теперь вы утверждаете, что в любом случае не причастны к смерти Кристал Хаген, так, что ли?