Аллен Эскенс - Жизнь, которую мы потеряли

– Карл Айверсон изнасиловал Кристал Хаген. А когда он с ней закончил… когда он забрал у нее единственное, что она еще могла ему дать, то забрал и ее жизнь. Он задушил Кристал электропроводом. Дамы и господа, убить человека путем удушения требует времени. Это медленная, мучительная смерть. Карл Айверсон набросил провод на шею Кристал Хаген, потом затянул его и держал так по крайней мере две минуты. А ведь Карл Айверсон мог в любую секунду изменить свое решение, но вместо этого он продолжал затягивать провод до тех пор, пока не убедился, что Кристал Хаген не просто потеряла сознание, а действительно умерла.

Лайла перестала читать и посмотрела на меня с болью в глазах, будто я был неким продолжением Карла, который заронил в меня семена своего жуткого преступления.

Я покачал головой. И Лайла продолжила чтение:

– Кристал отчаянно боролась за жизнь. Мы это знаем, потому что один из ее накладных ногтей сломался во время борьбы. Этот ноготь был найден на ступеньках заднего крыльца дома Карла Айверсона. Ноготь упал, когда Карл Айверсон тащил тело в сарай для инструментов. Затем Карл Айверсон швырнул тело Кристал Хаген на пол сарая, словно мешок с мусором. И чтобы скрыть следы своего преступления, он поджег сарай в надежде, что огонь и языки пламени уничтожат все свидетельства содеянного.

Совершив поджог старого сарая, Карл Айверсон вернулся к себе домой и пил виски до тех пор, пока не напился до беспамятства. К тому времени, как к месту происшествия подъехали пожарные машины, сарай уже вовсю полыхал. Когда полицейские обнаружили среди раскаленных камней тело Кристал Хаген, они постучались в дверь мистера Айверсона, но он не отозвался. И они решили, что хозяина нет дома. Детектив Трейсер вернулся утром с ордером на обыск и обнаружил Айверсона, по-прежнему валявшегося в бесчувственном состоянии на диване. В одной руке у Айверсона была бутылка виски, возле другой лежал пистолет сорок пятого калибра.

Дамы и господа, вы увидите фотографии, от которых вам станет дурно. Заранее приношу свои извинения за то, что подвергну ваши нервы подобному испытанию, но все это необходимо для того, чтобы вы поняли, что именно произошло с Кристал Хаген. Огонь изуродовал нижнюю часть ее тела практически до неузнаваемости. Упавшее с крыши сарая листовое железо накрыло верхнюю часть тела Кристал, отчасти защитив его от пламени. Вы увидите лежащую под грудью левую руку – не тронутую огнем. И на этой левой руке вы увидите акриловые ногти, которыми Кристал так гордилась, ногти, которые она специально сделала перед первым в ее жизни выпускным, где собиралась танцевать с Энди Фишером. Вы увидите, что у нее на руке не хватает одного ногтя, ногтя, который она сломала, когда боролась с Карлом Айверсоном.

Дамы и господа, теперь, когда вы собственными глазами видели все свидетельства по данному делу, в своем заключительном слове я буду просить вас вынести по делу Карла Айверсона вердикт: «виновен в убийстве первой степени».

Лайла положила стенограмму на колено, ее слова эхом разнеслись в тишине комнаты:

– Ненормальный ублюдок. Поверить не могу, что ты можешь сидеть рядом с этим парнем и у тебя не возникает желания его убить. Не стоило выпускать его из тюрьмы. Пусть бы себе гнил в самой темной и сырой камере, какая только у них есть.

Я слегка наклонился вперед и положил руку на диванную подушку рядом с ногой Лайлы. Если бы я растопырил пальцы, то легко смог бы дотронуться до нее. Эта мысль вытеснила из моей головы все остальные, но Лайла, похоже, не обратила внимания.

– Каково это… разговаривать с ним? – спросила она.

– Он старик, – ответил я. – Больной, слабый и худой как щепка. Очень трудно представить, что он совершил все то, о чем здесь говорится.

– Когда будешь о нем писать, постарайся изложить всю историю. Чтобы это не было рассказом об умирающем от рака немощном старике. Расскажи всем о пьяном дегенерате, сжегшем тело четырнадцатилетней девочки.

– Я обещал писать только правду, – произнес я. – И я сдержу свое обещание.

Октябрь пролетел стремительно, с шумом и грохотом, точно бурная горная река. Одной из барменш в заведении Молли пришлось уволиться: муж застукал ее за флиртом с посетителями ради чаевых. И Молли попросила меня выручить ее, пока она не найдет замены. Отказаться я не мог, потому что мне нужно было срочно восполнить те три тысячи долларов, которые я отдал за мамин залог. Итак, почти весь месяц по вечерам со вторника по четверг я стоял за барной стойкой, а по выходным работал на входе. И в довершение всего на носу были промежуточные экзамены по экономике и социологии. У меня уже вошло в привычку читать только подчеркнутые строчки подержанных учебников, прежние обладатели которых, на мое счастье, имели наметанный глаз на то, что именно нужно для тестов.