Маттиас Эдвардссон - Почти нормальная семья

— Ужас! Не дай бог мне стать такой.

— Риск минимален. Мы с тобой не такие.

Он стал подпевать припеву. «Can you feel the love tonight?» [33] Ты чувствуешь любовь сегодня ночью? (англ.)

— Поэтому-то я и бросила гандбол. У меня неплохо получалось, меня брали в национальную сборную и все такое. Но вдруг выяснилось, что вся моя жизнь будет строго предопределена. Каждая атака планируется заранее, а если сама проявишь инициативу, то тренер устроит тебе разнос. Мне стало неинтересно.

— Они убили момент творчества, — вздохнул Крис.

— И интригу. Насколько все это увлекательно, если определено заранее?

— Ты рассуждаешь так мудро.

— Для своего возраста?

Он рассмеялся:

— Возрасту придается слишком большое значение. Для многих это как те же пустые калории. Один год накладывается на другой, но развития нет.

Час спустя наш шофер подрулил на лимузине и придержал мне дверцу. Уголком глаз я отметила массу завистливых взглядов.

Посреди моста Эресундсбрун Крис открыл люк в потолке и поднялся. Мы стояли рядом, близко-близко, а ветер развевал наши волосы. Казалось, мы парим в воздухе. Когда мы плюхнулись обратно на белые сиденья, я ощутила легкую усталость. Мы взглянули друг на друга — ощущение было такое, словно мы только что занимались сексом. Крис рассмеялся, приблизившись, и в конце концов наши губы уже просто не могли не встретиться. Быстрый поцелуй — и он тут же отодвинул меня от себя.

— Прости, — сказал он. — На меня налетело.

Я откинулась назад, положив руки на затылок, и вытянула ноги.

— Перестань извиняться. Просто поцелуй меня.

Однако плечи Криса опустились, взгляд потух.

— Именно этого мне и хочется больше всего на свете.

— Но?..

Я выпрямилась, свела колени и собрала волосы пальцами.

— Я все еще не отошел от того, что случилось с моей бывшей. Честное слово, к тебе все это не имеет отношения. Просто мне нужно время.

— Понимаю.

Я подумала об Амине. За все те годы, что мы дружим, ни разу мы с ней не влюблялись в одного и того же парня. Но мы предвидели такую ситуацию и дали друг другу клятву, что никогда не позволим парню встать между нами. На этот раз все вышло странно. Амина первая познакомилась в баре с Крисом. И вид у нее был весьма заинтересованный. Вероятно, мне следовало бы дать задний ход, забыть Криса и заняться другими делами.

— Спасибо, что ты все понимаешь, — проговорил Крис и положил руку мне на колено. — Наше время еще придет.

— Это я читать не могу, — заявляю я Винни-Пуху, возвращая книгу, которую он мне только что дал.

Она называется «Изнасилование» — самая тоненькая и самая современная книжка, которую он мне принес, но текст на задней стороне обложки вызвал у меня тошноту.

— В смысле? — спрашивает Винни-Пух.

— Это не для меня.

С обиженным видом Винни-Пух запихивает книгу обратно в свой кожаный портфель.

— Для человека, который практически ничего не читал, у тебя весьма четкое представление, что тебе может понравиться, а что нет.

Горечь ему не к лицу.

— Я всегда готова поменять свои представления, — отвечаю я. — Дело не в этом.

— О’кей, так в чем тогда?

Он заслуживает объяснения. Винни-Пух — единственный, кто у меня тут есть, не хочу рисковать теми крошечными ростками доверия, которые, несмотря ни на что, зародились между нами.

— Не могу читать об изнасиловании, — говорю я и отвожу глаза.

Чувствую, как Винни-Пух смотрит на меня во все глаза.

— Не можешь?

— Не могу.

Я произношу это почти шепотом.

— Прости. Я не знал.

— Откуда ты мог бы знать?

Медленно обернувшись, я вижу, как искажается лицо Винни-Пуха. Его светлые мальчишеские глаза темнеют.

— Никто не знает, — продолжаю я. — Мы не стали заявлять в полицию.

— Мы?

Сделав глубокий вдох, я смотрю в стол, рассказывая о конфирмационном лагере, о Робине и папе, о своем идиотском плане мести и обо всем, что случилось потом.

Винни-Пух осторожно кладет руку мне на спину:

— Мне так жаль, Стелла.

Голос не слушается меня.

Не понимаю, зачем я это делаю. Так много барьеров захлопывается внутри, так много внутренних голосов кричит мне, чтобы я прекратила, но я все равно рассказываю. Меня не так воспитывали. Есть вещи, которые не предназначены для посторонних ушей. Нельзя выносить сор из избы.

Даже Амине я не все рассказываю. В ранние подростковые годы я думала, что дело во мне, что я просто не такая, как все. Не дай бог поделиться с кем-нибудь своими сокровенными мыслями — меня немедленно запрут в психушку и будут принудительно ставить капельницу с самыми сильными препаратами.