Маттиас Эдвардссон - Почти нормальная семья

Я объяснил, что у нее айфон, но я всегда путаю модели. Во всяком случае, он белый, это я точно могу сказать.

— У нее есть еще один?

— Нет.

Само собой, полиция найдет телефон у нас дома и конфискует его. На мгновение я взвешивал, не сказать ли Телин, что Стелла забыла телефон дома, но решил этого не делать. Странно, чтобы девятнадцатилетняя девушка забыла дома телефон. Словно с ней что-то не так.

— Есть ли у Стеллы перцовый баллончик?

— Перцовый баллончик? Как у полицейских?

— Именно. У Стеллы есть такой баллончик?

— Разумеется, нет. Я вообще не знаю, законно ли это.

Меня начало подташнивать.

— В каком часу вы легли спать в пятницу? — спросила Агнес Телин.

— Около одиннадцати.

— Вы сразу заснули?

— Нет, я не мог уснуть.

— Стало быть, вы долго не спали?

Я затаил дыхание. Мысли вертелись в голове. Расплывчатые образы Стеллы — маленькой девочки, гордого подростка, взрослой женщины. Моя доченька. Наша семья: Ульрика, я и Стелла. Фотография на окне.

— Я лежал без сна, ожидая Стеллу. Не важно, что дети взрослые. Все равно волнуешься.

Агнес Телин кивнула. Мне показалось, что она поняла меня.

То, что произошло потом, мне трудно объяснить.

Ничего такого я не планировал. Пришел на допрос с намерением сделать все, чтобы помочь следствию. Ни на секунду я не задумывался над тем, чтобы отклониться от истины.

— Так вы не спали, когда вернулась Стелла?

У Агнес Телин были большие добрые глаза.

— Угу.

— Что, простите?

— Так и есть, — ответил я, заставив себя говорить громче. — Я не спал, когда Стелла пришла домой.

— Можете примерно сказать, сколько было времени?

— Я могу точно сказать.

«Что такое ложь?» — подумал я. Раз есть несколько видов истины, должно существовать и несколько видов лжи. Ложь во спасение, например, — к ней я никогда не относился с предубеждением. Лучше щадящая ложь, чем ранящая правда. Так и рассуждал всегда.

Но здесь ситуация была, конечно, немного иная.

— Часы показывали двадцать три сорок пять, когда Стелла вернулась домой.

Комиссар Телин уставилась на меня, а девятая заповедь, подобно змее, извивалась в животе. В Библии сказано, что «лжесвидетель не останется ненаказанным и кто говорит ложь, не спасется». С другой стороны — мой Бог справедливый и всепрощающий.

— Откуда вы знаете? — спросила Агнес Телин. — Я имею в виду — с такой точностью?

— Я посмотрел на часы.

— Какие часы?

— В мобильном телефоне.

В Евангелиях есть строфа о том, что дом, разделившийся сам в себе, падет. Внезапно я осознал, что позабыл о своей семье. Относился к ней невнимательно. Воспринимал ее как данность. Не был тем отцом и мужем, которым мне надлежало быть.

Я по-прежнему ничего не знал о том, что произошло на детской площадке у Пилегатан, когда этот мужчина лишился жизни, но одно мне было доподлинно известно: моя дочь не убийца.

— А вы уверены, что это именно Стелла пришла домой? — спросила Агнес Телин.

— Разумеется.

— В смысле — не может быть, что вы слышали что-то другое?

Я безмятежно улыбнулся, внутренне разрываясь на части:

— Я уверен. Я разговаривал с ней.

— Так вы разговаривали с ней? — выпалила Агнес Телин. — Что она сказала? Вам не бросилось в глаза что-нибудь необычное?

— Нет. Собственно, мы просто пожелали друг другу спокойной ночи.

И вновь змея принялась извиваться у меня в животе. Меня не покидало чувство, что не я, а кто-то другой сидел в тесной комнатке для допросов, произнося эти слова.

В первом письме к святому Тимофею апостол Павел пишет: тот, кто не умеет управлять собственным домом, будет ли печься об Иисусе? Я не очень хорошо заботился о своей семье. Теперь мне представился шанс все исправить.

Я подумал, что именно так поступают в семье. Защищают друг друга .

В то лето, когда мне исполнилось шестнадцать, Оса из параллельного класса, о которой я вздыхал много лет, наконец-то стала моей девушкой и я чувствовал себя счастливым, как никогда. Но во время пребывания в кемпинге в Даларне я познакомился с Дорис, которая была на два года старше меня, курила сигареты с ментолом и писала роман. Между мной и Дорис ничего не было, но, вернувшись домой, я мучился угрызениями совести и в конце концов рассказал Осе о Дорис — даже о том, что мне хотелось ее поцеловать, хотя прекрасно знал, что мы с Дорис вряд ли когда-нибудь еще встретимся. Оса немедленно дала мне от ворот поворот, а вскоре распространились слухи обо мне как об изменнике, которому нельзя доверять. Ни одна девушка в Блекинге больше не хотела со мной встречаться, однако я внутренне был абсолютно уверен, что поступил правильно.