Мария Спасская - Девять жизней Николая Гумилева

— Кого же ты ругаешь?

— Ясно кого, любовника, — усмехнулась Зинаида, отпирая дверь. — Актеришку из погорелого театра. Ничтожество и мразь, но ничего приличнее пока не подвернулось.

Войдя в полумрак квартиры, она остановилась в центре прихожей и выкрикнула в глубину анфилады комнат:

— Влад! Ты дома?

В просторной квартире стояла гулкая тишина. Зиночка кинула на подзеркальник перчатки и сумочку и, не снимая туфелек, срывая на ходу пальто, ринулась напролом через комнаты, призывая любовника. Татьяна деликатно прошла на кухню и стала ждать. На неметеном кухонном полу среди картофельных очистков и прочего мусора отдельной кучкой валялись фантики от конфет, рядом с ними гостья и оставила свои старенькие туфли, прямо в чулках отправившись следом за Зиночкой, стараясь обходить засохшую грязь. Она застала подругу в спальне, прямо в одежде сидящей верхом на безжизненно раскинувшемся на кровати мужчине. Зиночка трясла его, выкрикивая в бледное неподвижное лицо:

— Влад! Проснись! Это уже не смешно! Где мой кокаин?

Заметив Татьяну, она простонала:

— Нет, как тебе это нравится? Этот мерзавец второй раз за сегодня оставил меня без кокаина!

На ковре рядом с кроватью в белой кокаиновой пыли валялась пустая железная коробочка от помады. Игла стоящего на подоконнике патефона, издавая змеиное шипение, царапала давно проигранную пластинку.

— Тата! Да выключи ты этот чертов патефон! — истерично завизжала Зиночка. — С ума ведь можно сойти!

Татьяна приблизилась к заваленному старыми журналами окну, сняла иглу с пластинки и выключила прибор. Пока она возилась с патефоном, Зиночка спрыгнула с кровати, метнулась в коридор, вбежала в ванную, через секунду оттуда раздался звук бьющей о фаянс струи, а еще через пару минут она вернулась с полным кувшином. Не сдерживая злости, Зиночка подбежала к кровати и выплеснула воду на спящего.

Отпрыгнула в сторону и, прижав к груди кувшин, смотрела, как, отфыркиваясь и сквернословя, медленно поднимается с постели массивная фигура в белой, прилипшей к телу рубашке и промокших насквозь брюках. Поднимается и достает из-за пояса револьвер. Татьяна тоже, как зачарованная, смотрела на медленно вскидывающуюся руку с оружием, на нацеленный в ее сторону револьверный ствол и краем глаза видела, как Зиночка выбегает из комнаты, плотно закрывая за собой дверь и оставляя ее один на один с вооруженным человеком, так нелюбезно разбуженным и жаждущим возмездия.

Как сквозь туман до Яворской донеслись глухие звонки в прихожей, затем чуть слышный хлопок входной двери, почти совпавший по времени с оглушительным грохотом выстрела. Перепуганная девушка изо всех сил зажмурилась и скорее почувствовала, чем увидела, как рядом с ней взметнулась плотная бархатная занавеска, приподнятая вошедшей в стену пулей.

— У него пистолет! — где-то далеко звенел голос Зиночки. — У него пистолет! Он убил Тату!

В следующий момент дверь в спальню распахнулась, в комнату шагнул высокий подтянутый военный, опрокинувший Влада на пол и отобравший у него оружие.

— Дайте ему в морду! — восторженно кричала вбежавшая следом Зиночка. — А потом вышвырните этого мерзавца в окно!

Но гость советам хозяйки внял не в полной мере, ограничившись только ударом Влада по физиономии и выпроваживанием за дверь. Почувствовав грубую силу, значительно его превосходящую, актер особо не сопротивлялся, покорно дав себя выставить из квартиры. Захлопнув за буяном дверь, победитель пригладил широкими сильными ладонями аккуратно подстриженные волосы, подправил тщательно подстриженные усики, одернул комиссарскую гимнастерку и, влажно глядя на Бекетову-Вилькину прозрачными серыми глазами, проговорил:

— Зинаида Евсеевна, позвольте представиться. Штольц Генрих Карлович, сослуживец вашего мужа. Я привез привет от Семена Аркадьевича.

— Вы появились очень вовремя, — обозначив ямочки на щеках, обольстительно улыбнулась хозяйка и, размахнувшись, отвесила Генриху Карловичу звонкую пощечину.

Я вышла от академика, ежась от ночной прохлады. В освещенном полукруге арки виднелась трамвайная остановка, и я двинулась через темный двор. И испытала пару неприятных секунд, когда непроглядную тьму двора прорезал свет желтой фары и с оглушительным ревом, словно из ниоткуда, вынырнул мотоцикл. Подъехал, остановился, спешившийся мотоциклист сдернул шлем и оказался Сергеем, улыбающимся широкой мальчишеской улыбкой.