Наталия Антонова - Срезанные цветы

– Виталий и Маргарита жили в квартире Кукониной?

– Да.

– Надо думать, что теперь ему придется оттуда съехать?

– Я думаю, что его уже съехали…

– То есть?

– Оля и Алик на порог материной квартиры его больше не пустят.

– А как же вещи?

Свидетельница пожала плечами:

– Не знаю, может, на улицу вынесут…

– Даже так, – проговорил следователь и распрощался.

Уже на пороге он обернулся и спросил:

– Маргарита Куконина никогда не говорила вам, что ей угрожают?

– Нет.

– Может, у нее были проблемы в бизнесе?

– Насколько я знаю, нет. А у нас с Маргаритой друг от друга тайн не было. Если бы у нее появились проблемы, она бы мне сказала. И потом, у нее очень хороший юрист. Петр Яковлевич Тепличный. Поговорите с ним.

– Спасибо, непременно поговорю.

Тепличный – сухопарый мужчина с острым подбородком и в очках – не смог порадовать Наполеонова новой информацией. Он не скрывал своей озабоченности дальнейшей судьбой фирмы и не выказывал ни малейшей симпатии к детям Маргариты Кукониной, зато о Виталии Артемьеве отозвался достаточно тепло и заявил, что из этого парня будет толк.

– Опять несолоно хлебавши, – бурчал себе под нос Наполеонов. Он напоминал себе, что отрицательный результат – это тоже результат, но успокоиться не удавалось.

Вечерело. Длинные тени деревьев легли на тротуар. Ветер лениво шуршал молодой листвой. С реки тянуло прохладой, и где-то совсем рядом пахло какими – то цветами. Наполеонов собрался уже на все махнуть рукой до завтрашнего утра и поехать домой спать, как завибрировал его сотовый.

– Александр Романович, вы где? – спросил голос в трубке.

– По пути домой, – буркнул недовольный следователь.

И предчувствия его не обманули…

– Разворачивайтесь и поезжайте на Онежскую, 28, квартира 14. Группа уже там.

– Почему я? У меня дел невпроворот!

– Так это по вашему делу. Опять женщина с розой.

– Черт! – выругался Наполеонов и отключился.

Возле дома на Онежской стояли машины «Скорой» и полиции. Внизу дежурили двое полицейских.

– На четвертом этаже, – сказал один из них следователю, Наполеонов кивнул и вошел в подъезд.

На лестнице пахло сердечными каплями, и чем выше он поднимался, тем сильнее был запах.

Дверь была слегка приоткрыта, из-за нее доносились голоса.

Явственнее всех звучал бас Незовибатько. Хотя Афанасий Гаврилович всегда старался говорить тихо, это ему никогда не удавалось. Наполеонов вошел в квартиру, в прихожей его встретил один из оперативников и указал на комнату, из которой и доносились голоса.

Медэксперт, стягивая перчатки, о чем-то говорил с молоденьким доктором «Скорой помощи». Видно было, что доктор переживает, а Илинханов что-то втолковывает ему, вероятно, пытается подбодрить.

– Не привык еще, бедолага, – пожалел юного доктора Наполеонов.

– Ну, что тут, Зуфар Раисович? – спросил он у Илинханова.

– Все то же самое, – отозвался тот. – «Скорая» ей точно не поможет, так что доктор может быть пока свободен.

Наполеонов кивнул, и врач «Скорой», не оглядываясь и не прощаясь, заторопился к выходу.

– Птенец, – сказал про него медэксперт. – Только со студенческой скамьи.

– Привыкнет.

Илинханов кивнул:

– Я тоже тут больше не нужен, подробности после вскрытия.

Наполеонов отыскал старшего группы, приехавшей по вызову, и тот проинформировал следователя:

– Вызвала полицию соседка. Ее сын, пацаненок, шел с улицы и заметил, что дверь в 14-ю квартиру приоткрыта, он сказал матери: «Мам, а у тети Нади квартира не заперта». Та пошла поглядеть, сначала постучала, потом заглянула и позвала соседку по имени. В ответ ни звука. Ну, она зашла, заглянула на кухню, там пусто, приоткрыла дверь в гостиную и увидела на полу свою соседку Надежду Сергеевну Королеву. Женщина испугалась, закричала, кинулась вон, уже из своей квартиры позвонила в «Скорую» и полицию.

– Где она?

– На кухне сидит на диване, доктор отпаивает ее каплями. Хотел укол сделать, она отказалась. Тот измерил ей давление – в пределах нормы, на уколе настаивать не стал.

– Как зовут соседку?

– Елена Петровна Канарейкина.

Наполеонов прошел на кухню и увидел женщину лет шестидесяти в домашнем халате и забавных тапочках с помпонами. Волосы с заметной сединой были уложены на затылке в тугой узел.

– Я следователь, Александр Романович Наполеонов, – проговорил он, придвигая стул и усаживаясь на него.

Она продолжала молча рассматривать его.