Брайан Гарфилд - Американская история

Она улыбнулась.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Они лежали и молчали, слова не были им нужны. Но постепенно вернулся страх. Страх все время подстерегал их у края этой случайной и хрупкой идиллии…

— Пожалуй, тебе надо позвонить своему старику, — сказал он. — Не обязательно говорить, где ты, просто пусть знает, что с тобой все в порядке.

— Не сейчас. — Это прозвучало очень резко; она села в постели, тряхнула головой, злясь на него за эти слова.

— Почему? — спросил он.

— Это длинная история.

— Я не хотел задевать за больное, извини. Но он, наверно, лезет сейчас на стену.

— Пусть лезет.

— Ты его ненавидишь?

— Да. Нет… А, черт, я не знаю, Митч. Ты хочешь услышать печальную историю моей жизни?

И она рассказала.

— Мать до сих пор в закрытой психиатрической лечебнице, — закончила Терри свой рассказ. — Это он ее довел. А брата довел до самоубийства. У него никогда не было для нас времени, Митч, вот в чем дело. Поэтому я и не хочу звонить ему, пусть помучается. Мое молчание будет ранить его так же, как его молчание ранило нас. У него будет достаточно времени поразмыслить.

— Может, это не мое дело, — задумчиво проговорил он, — но ведь это не поможет твоей матери, не вернет брата и не сделает тебя счастливой. И наверно, твой отец уже слишком стар, чтобы его можно было изменить. Ты можешь причинить ему боль, но не переделать.

— Что же мне — простить его?

— Не думаю, что когда-нибудь ты сможешь его простить. Но, возможно, тебе от всего этого больнее, чем ему. Изгрызешь себя, а что толку?

— Ты сейчас похож на учителя, — насмешливо сказала она. — Учишь добру и злу.

— Может, ты просто заключишь с ним что-то вроде перемирия, и вы оба пойдете своей дорогой?

— Я так и хочу… Но давай больше не будем об этом.

— Как хочешь. Только… ну, совсем недавно мы любили друг друга, и я подумал, что это что-то значит для обоих. Или нет?

Она ответила не скоро.

— Да, значит, Митч.

— Но если ты хочешь заполнить себя ненавистью, много ли в тебе останется места для…

Ее глаза медленно наполнились слезами. Она попыталась ощупью найти его руку, но он отстранился и встал с постели.

— Я ведь уже говорил, что я глупый. Все это смешно. Я один из тех, кто тебя похитил — забыла? Шикарная из нас получилась бы пара — богатая студентка и паршивый нищий гитарист, у которого над головой висит тюремное заключение от двадцати лет до пожизненного…

— Не обязательно же должно быть так, Митч. Ты знаешь, что я не заявлю на тебя.

— Тебе и не придется. Полицию и суд с радостью возьмет на себя твой старик.

На это у нее не было готового ответа. Он отвернулся и ушел в ванную. Рубашка была еще влажная, но он ее надел.

— Послушай, это очень странно, но и я раз в неделю бываю голодным. Идем куда-нибудь, поедим. Надеюсь, тебе нравится мексиканская пища.

— Очень нравится. — Она поднялась с кровати, завернулась полотенцем; взяв свои вещи, закрылась в ванной, как бы отгородившись от него, закрыв доступ в свою жизнь, куда она только что так легко его впустила. Поэтому, когда она вернулась одетой, он с непроницаемой маской на лице сказал:

— Мы с тобой два человека, которые однажды случайно встретились в пустыне. Так и оставим.

Она удивила его, ответив:

— Я это так не оставлю, даже если ты хочешь, Митч. Я думала, что пустилась в эту сумасшедшую авантюру потому, что хотела отомстить отцу. Да, я хотела — и сейчас хочу. Но это было не все. Не так давно я вышла из душа и увидела тебя спящим здесь — и я поняла, что в действительности поехала с тобой потому, что хотела быть с тобою, вот и все. Если бы я позволила тебе оставить меня где-нибудь на дороге, я больше никогда бы тебя не увидела, а я не хотела тебя потерять. Может быть, это просто реакция на всю ту жуть, через которую мы прошли; может быть, я просто очнусь однажды утром… Но мне надо выяснить для себя все это. И если это так, я не побоюсь сказать прямо: между нами все остается чисто и честно.

— Мы можем попробовать, — сказал Митч и вдруг замер. — Боже мой! Сколько времени? — Он посмотрел на часы, и его лицо посерело. — Да ты знаешь, сколько мы здесь пробыли? Уже около восьми часов. Эта проклятая аптека закрылась, конечно. В этих городках все закрывается на закате.

— Ну, найдем его утром, — спокойно сказала она. В ней была какая-то природная стойкость, сопротивляемость — возможно, это присуще всем женщинам, он не знал. Она продолжала: — Во всяком случае, сейчас мы не в состоянии сражаться с Флойдом. Нужно хорошо поесть, выспаться и потом все обдумать. А то у меня в голове какая-то каша, и у тебя, наверное, тоже.