Карен Дионне - Дочь болотного царя

Мама не двигалась и не произнесла ни звука с тех пор, как он выстрелил в нее. Я знала, что она жива, потому что обнимала ее и чувствовала, что она теплая, хотя и не знала, как долго это продлится. Я могла только ехать – прочь от болота, прочь от отца.

Неизвестно чему навстречу.

Я ехала по следам, которые оставил Охотник, потому что так велел сделать он. Но мне хотелось одного: отыскать Кусто и Калипсо. Настоящих Кусто и Калипсо, а не тех, которых я выдумала, после того как увидела ту семью. Я знала, что они живут неподалеку. И была уверена, что их родители нам помогут.

Я уже давно выехала за границы болота и теперь двигалась через лес – тот самый, который я хотела исследовать и в очертания которого на горизонте так жадно вглядывалась. Было уже очень темно. Жаль, что Охотник не сказал мне, как включать фары. Или он все же говорил, но я забыла. Мне пришлось многое запомнить: «Если идет густой снег, старайся ехать на стабильно высокой скорости. Если снегоход забирает вправо, наклонилась влево, и наоборот. Въезжая на холм, наклонись вперед и перенеси вес на заднюю часть сиденья, чтобы снегоход не перевернулся. Или можешь ехать, поставив одно колено на сиденье, а другой ногой упираясь в ступень сбоку. Отклонись назад, когда съезжаешь с холма. Распределяй свой вес на поворотах». И так далее, и так далее.

Снегоход был очень тяжелым. Управлять им оказалось труднее, чем рассказывал Охотник. Он говорил, что на его родине на снегоходах катаются даже дети, но если это правда, значит, финские дети очень сильные. Один раз я съехала с дороги и застряла. Дважды мы чуть не перевернулись.

Мне было очень страшно. Но я боялась не леса и не темноты. К этому я привыкла. Я боялась неизвестности и тех неприятностей, которые могли случиться. Я боялась, что в снегоходе закончится бензин, и тогда нам с мамой придется провести ночь в лесу, без еды и укрытия. Боялась, что я врежусь в дерево и сломаю двигатель. Боялась, что мы в конце концов безнадежно потеряемся, как и Охотник.

Я боялась, что мама умрет.

Ехали мы очень долго. И вот наконец дорога закончилась. Я спустилась по склону, очутилась в центре длинной узкой полянки и остановилась. Посмотрела налево, затем направо. Ничего. Ни людей, ни города под названием Ньюберри, ни разыскивающих нас дедушки и бабушки, как обещал мне Охотник, здесь не оказалось.

Полянку пересекали четыре следа от снегохода, два с одной стороны и два с другой. Я не могла понять, который из них оставил Охотник. А что будет, если я поеду по ложному пути? Вспомнилась та игра, в которую мы играли с отцом, когда я выбирала один из двух вариантов. Возможно, сейчас не имело значения, какой именно вариант я выберу. А возможно, имело.

Я посмотрела в небо. Пожалуйста. Помоги мне. Я потерялась. Я не знаю, что мне делать .

Закрыв глаза, я молилась так, как никогда в жизни. А когда открыла их, то увидела вдали крохотный желтый огонек. Он плыл низко над землей и горел очень ярко.

Снегоход.

– Спасибо, – прошептала я.

Были времена, когда я задумывалась о том, существуют ли боги на самом деле, ведь они молчали и не вмешивались, когда отец сажал меня в колодец или когда избивал маму и Охотника, но теперь я знала правду. И пообещала себе, что больше никогда не буду сомневаться.

Когда снегоход подъехал ближе, огонек разделился надвое. Вдруг раздался ужасный звук, похожий на гогот гусей, только громче – как гогот целой стаи разъяренных гусей.

Я зажмурилась и прижала ладони к ушам, ожидая, когда звук умолкнет. Что-то грохнуло, как будто дверь открылась и закрылась, а затем я услышала голоса.

– Я их не видел! – кричал мужчина. – Клянусь! Они стояли посреди дороги с выключенными фарами!

– Ты мог их убить! – вопила женщина.

– Говорю тебе, я их не видел! Ты что творишь?! – набросился он на меня. – Почему ты остановилась?

Я открыла глаза и улыбнулась. Мужчина и женщина. Родители Кусто и Калипсо. Я их нашла.

Когда полиция прошла по оставленному мной следу, чтобы спасти Охотника, моего отца в хижине уже не было. Охотник все еще висел на наручниках в дровяном сарае. Все решили, что отец убил его. Да и почему бы они стали думать иначе? Никто ни на секунду не допустил мысли, что двенадцатилетний ребенок в состоянии совершить подобное. Ведь под рукой имелся похититель и насильник, на которого можно повесить убийство.

Как только все решили, что отец убил Охотника, я поняла, что лучше пусть так и будет. Может, я и плохо разбиралась в делах внешнего мира, но соображала достаточно, чтобы понять: признание в убийстве Охотника ничего не изменит, только разрушит мою жизнь. Отец был плохим человеком. И он попадет в тюрьму очень и очень надолго. Все так говорили. А у меня впереди целая жизнь. И за нее мой отец поплатится своей.