Сергей Майдуков - Гонка с преследованием

Довольный собой, Ильин решил повеселить немного и своего спутника, в будущем которого вряд ли предвидится так уж много радостей.

– Слушай анекдот, – сказал он. – Посмотрел один мужик мультик про кота Матроскина и говорит: «О, буду я как почтальон Печкин. Поеду в Простоквашино». Его спрашивают: «И чего ты там будешь делать?» А он: «Просто квасить».

Баширов скосил на спутника глаза:

– И что?

– Прос-то-ква-ши-но, – произнес Ильин по слогам. – Просто квасить. Въехал?

– А зачем для этого куда-то ехать?

– Да хотя бы за самогонкой. Как тот алкаш, который до первача дорвался. «Утром, – говорит, – как заново родился. В капусте нашли».

– Кого? – спросил Баширов.

– Алкаша этого, – пояснил Ильин. – Напростоквасился, пошел в огород и отрубился. Что тут непонятного? Алкаш он и есть алкаш.

– А если он случайно перебрал? Ему подливали, а он не мог отказаться.

– Про это тоже анекдот есть. Хвастается алкаш перед приятелями: «Я могу выпить бутылку водки! И литр уговорю! И даже полтора!» Тогда его спрашивают: «А сто граммов слабо?»

Ильин засмеялся. Баширов настороженно посмотрел на него.

– Сто граммов любой выпьет, – сказал он.

– Нет, чтобы выпить и остановиться на этом. Знаешь ведь, какие люди бывают. Рюмку опрокинул, потом вторую и слетел с катушек.

– Я меру знаю. – Задумавшись, Баширов добавил: – Как правило.

Лицо его приняло оскорбленно-надменное выражение.

– Да я не на тебя намекаю, – расхохотался Ильин. – Ты на свой счет принял, что ли? Вот чудак-человек! Это же просто анекдоты.

– Три, – уточнил Баширов. – Три анекдота. И все про алкоголиков. А я ни разу службу не пропустил из-за запоя, между прочим. И в бурьян не падал спьяну. Или в эту… в капусту. Намеки не по адресу, товарищ майор.

– Ты чего в бутылку лезешь, лейтенант?

– Ни в какую бутылку я не лезу. Да, не трезвенник. Но и не пьянь подзаборная. Меня отец учил: пей, да дело разумей. А он инженер, между прочим. Не хрен с бугра.

На этот раз задетым почувствовал себя Ильин. Баширов как бы дал понять, что полицай не ровня инженеру. Если копнуть глубже, то получалось, что хрен с бугра как раз Ильин. Такой намек. Как будто папаша Баширова в чем-то превосходил майора полиции.

– Интеллигенция ни хрена пить не умеет, – сказал Ильин, приглаживая редкие пряди, раздутые ветром. – Косеют быстро и неделю похмеляются. Слабый народ.

– Мой батя любого перепьет, – заявил Баширов.

Еще один камушек в огород начальства. Это начинало действовать на нервы.

– Что ты все о выпивке да о выпивке, лейтенант, – досадливо произнес Ильин. – Других тем нет? Такой молодой, а на уме одна водка. – Он придержал растрепавшиеся волосики на макушке. – Закрой окно, дует. Жарко ему!

Они долго ехали в неприязненном, отчужденном молчании.

Баширов представлял, как заберет все камни, а начальника подставит, или сдаст, или того хуже. Ход мыслей Ильина практически ничем не отличался. Уставившись на корму идущего впереди БМВ, он прикидывал, стоит делиться с Пороховым справедливо или нет. Здравый смысл подсказывал, что разумнее соблюсти устную договоренность. Ничего, не страшно, ведь всю добычу Порохов и Ильин поделят между собой. На двоих, а не на четверых. Подручным ничего не обломится. Пусть радуются, что живы… пока что живы. Потому что это вопрос времени.

За этими размышлениями Ильин не заметил, как задремал.

Погода радовала. Воздух был таким прозрачным, что было видно далеко, сколько хватало глаз. Каждую деталь можно было разглядеть до мелочей, как будто зрение неким удивительным образом многократно улучшилось.

– Гляди-ка, паутинки летают, – заметил Мануйлов, с наслаждением подставив лицо сентябрьскому солнцу. – Бабье лето.

– Почему, кстати, бабье? – заинтересовался Белый.

Емельянов знал ответ, но промолчал. Ему хотелось услышать, что скажет Мануйлов. Иногда этот человек делал совершенно невероятные умозаключения, заставляющие дивиться прихотливости процесса мышления.

Все трое стояли возле прокатной «шкоды», на багажнике которой виднелись остатки недавнего пиршества: промасленная бумага, колбасные шкурки, срезанные с сыра корочки, хлебные крошки, вскрытая банка сардин, банановая кожура, пластиковые стаканы с чайными пакетиками.

Мануйлов курил, сильно выпячивая губы перед тем, как выпустить дым. Белый выковыривал зубочисткой грязь из-под ногтей. Емельянов, двигая усами, сосал конфету.

– Бабье – потому что ласковое, – пояснил Мануйлов. – Бархатный сезон, пляж, баба нежится на песочке…