Сергей Майдуков - Гонка с преследованием

«Лапшу на уши вешает, – понял Коротаев. – Все они такие. А мы при них паиньками должны ходить. Где справедливость?»

Если разобраться, то вопрос справедливости занимал его мало – гораздо сильнее волновал ящик, спрятанный в фуре. Там Коротаев обнаружил контейнер с кодовым замком и десятка полтора икон. Это было настоящее богатство, сомневаться не приходилось. Какой дурак станет тайком перевозить через границу какую-то ерунду? Наверняка иконы очень ценные. В Европе за них можно выручить целое состояние. Иначе зачем огород городить?

Какая-то часть Коротаева была сосредоточена на управлении грузовиком, но мыслями он был очень далеко. Там – приодетый, хмельной и сказочно богатый – он находился за рулем совсем другой машины: легковой, сверкающей, роскошной и послушной. Водители встречных автомобилей смотрели на Коротаева с завистью, а остальных он не видел, потому что никто его обогнать не мог. Он мчался вперед и вперед, счастливый, удачливый и свободный как ветер. Леся то и дело названивала ему, умоляя о прощении, но Коротаев лишь посмеивался и сбрасывал вызов. На кой черт бывшая жена, когда он окружен фантастическими красотками, готовыми ради него на все? Одна возилась с «молнией» его штанов, вторая жарко дышала в ухо, нашептывая ласковые, возбуждающие слова…

Задумавшись, Коротаев не сразу сообразил, что к нему обращается Варя.

– Что ты сказала? – спросил он, хлопая глазами.

– Спрашиваю, не злишься, что я к вам в попутчицы навязалась?

– А-а, это… – Коротаев взглянул на иномарку, обошедшую их вопреки сплошной разделительной черте. – Нет, конечно. В тесноте, да не в обиде.

«Контейнер тоже надо будет прихватить, – решил он. – Потом взломаю монтировкой или еще чем. Хотя нет, это дело рискованное. В кино показывают, что такие штуковины взрываются или самовозгораются изнутри, когда их пытаются вскрыть без шифра. А вдруг там деньги? Миллион или два».

– Я еще никогда в грузовике не ездила, – призналась Варя, явно стремясь завязать общий разговор, чтобы избежать объяснений с Мошковым.

– Ну и как впечатление? – вежливо поинтересовался Коротаев, следя за дорогой. – Нравится?

– Очень. Так высоко. Далеко видно. Совсем не то, что в легковушке.

– Скоро надоест. Растрясет, сон сморит. Потом просыпаешься вареный, и башка трещит, как с похмелюги.

– А по-моему, это так романтично, – не согласилась Варя.

– Каждому свое, – уклончиво ответил Коротаев.

«Настоящая романтика начнется, когда я толкну иконы и доберусь до бабла, – подумал он. – Главное, не выдать себя раньше времени. И дождаться подходящего момента, чтобы действовать наверняка. Мне ведь нужно не только сумку забрать, но и убежать подальше».

– Я люблю путешествовать, – продолжала Варя, полагая, что нужно во что бы то ни стало сломать ледок отчуждения. – Жаль, что не бывает женщин-дальнобойщиц.

– Почему же не бывает? – осклабился Коротаев. – Иногда такие штучки попадаются. Мы их плечевыми зовем, они…

– Евгений! – предостерегающе произнес Мошков.

– Молчу, молчу.

Коротаев шутливо зажал рот ладонью.

– Что у тебя с рукой, Женя? – осведомилась Варя.

– Стройка. Бате на даче помогал.

Соврав, Коротаев мысленно похвалил себя за осторожность. Незачем попутчикам знать, как он провел вчерашний вечер. Он не должен вызывать у них подозрений. Ни малейших. Такой себе паинька, который слова грубого не скажет и мухи не обидит. А уж потом, усыпив их бдительность, он завладеет грузом. В полицию ребятишки не сунутся, потому что у самих рыльце в пуху. Важный момент, кстати. Неплохо бы стукнуть на эту парочку. Например, директору. Или автоинспекции. Пока с ними разберутся, Коротаев будет уже далеко. Ищи ветра в поле!

Варя, решив не докучать ему болтовней, попросила у Мошкова мобильник и позвонила матери. Пока она, задавая хитрые вопросы, выясняла, как обстоят дела дома, он безучастно смотрел перед собой. Разговаривая с матерью, Варя краем глаза видела Мошкова и ощущала его присутствие. Он ей нравился. Больше, чем нравился. Гораздо больше. Совесть не давала Варе покоя. Ее коробили фальшивые нотки в собственном голосе. Совсем завралась. Перед всеми, кто был ей дорог. Нагромоздила столько лжи, что теперь и не разгрести.

Это чувствовала и мать.

– Ох, доченька, доченька, – вздохнула она. – Запуталась ты, по-моему. Может, еще не поздно остановиться? Боюсь я за тебя. Так тревожно, сил нет.

– Не волнуйся, мама, не переживай.

– Как же не переживать, когда…