Сергей Майдуков - Гонка с преследованием

– То есть вы фаталист, Петр Алексеевич, – заключил Беспалов, отличавшийся высокой для охранника эрудицией.

– Скорее реалист, – сказал Порохов. – Живу здесь и сейчас, чего и тебе желаю.

– Ага, где-то я слышал об этом принципе. Наслаждайтесь каждой минутой, потому что прошлого уже не существует, а настоящее еще не наступило.

– Золотые слова, Сережа. Действительно. Наслаждайся каждой минутой. Кто знает, сколько их нам осталось.

Произнося эти слова, Порохов лукавил. Он предполагал, что дни подчиненного сочтены. Это его не радовало и не огорчало – ничего бы это не поменяло. Бывший мент Порохов давно отучился руководствоваться эмоциями.

Женя Коротаев сидел рядом с Мошковым на прохладной бетонной плите, болтал о том о сем, но мысли его были далеко. Накануне его жизнь кардинально изменилась. Еще вчера он считал себя человеком женатым, а сегодня стал уже совсем холостым.

Проснувшись накануне утром с небольшого похмелья, он посмотрел на лежащую рядом Лесю и увидел на ее шее красную отметину, именуемую в народе «засос». Коротаев лег спать не то чтобы сильно пьяным, но не сумел припомнить, было между ними что-нибудь ночью или нет. Его пальцы прошлись по Лесиной руке, переместились на плечо, скользнули ниже…

– Не надо, – попросила она, не открывая глаз.

– Я думал, ты соскучилась.

– От тебя перегаром воняет.

– Я только пиво, солнышко. А сегодня вообще ни капли. Завтра выезд.

– Наконец-то! Замучил своими пьянками.

– Хорош меня воспитывать!

Ладонь Коротаева легла на ее грудь. Спокойно и властно. Как будто он за свою любимую чашку взялся.

– Не трогай меня! – потребовала Леся, отодвигаясь. – Я не хочу.

Стало ясно, что ночью между ними ничего быть не могло. Слишком решительно она была настроена.

– Ходила куда-нибудь, пока меня не было? – спросил Коротаев, не убирая руку и сжимая пальцы.

– Нет, – сказала Леся таким голосом, что он окончательно понял: врет. – Давай еще немного поспим, – предложила она, пытаясь отлепить его ладонь. – Так отдохнуть хочется.

– Мне другого хочется, – заявил Коротаев, приподнимаясь.

Он проделал все ловко и уверенно, словно вскочил на лошадь. Остальное тоже случилось слишком быстро, чтобы Леся успела опомниться. Раз – и вот уже он мешает двигаться и дышать, а сам как раз двигается и дышит. Два – и он подчиняет Лесю своему ритму, хотя она пытается оставаться безучастной. Три – и его голова падает на подушку, а сам он продолжает лежать на Лесе.

– Тяжело, – пожаловалась она.

Коротаев полежал еще немного и перевалился на свою половину кровати. Было ли Лесе хорошо, спрашивать не стал.

Она отправилась в туалет, а когда вернулась, он сидел на подоконнике с маникюрными ножницами и обрезал ногти. Ножницы принадлежали Лесе, их невозможно было не узнать даже спросонья. Она посмотрела на свою раскуроченную сумочку.

– Зачем ты роешься в моих вещах, скотина?

– Телефон твой проверял, – пояснил Коротаев.

– Это нечестно!

– А с засосами ходить честно? – осведомился он. – Ты себя в зеркале видела? Значит, спуталась все-таки с этим недоноском? Вот как вы английский учите, да?

Месяц назад Леся заявила, что ей необходим английский язык, чтобы устроиться бухгалтером в престижную фирму. Поупиравшись, Коротаев согласился, о чем позже пожалел, потому что Леся непривычно изменилась, стала приходить домой поздно и приобрела привычку при разговоре смотреть в сторону. У Коротаева был трудный период: он ждал нового рейса и пропивал остатки гонорара за предыдущий, поэтому как-то не особенно вникал в личную жизнь своей подруги. Но теперь настало время во многом разобраться.

Коротаев спрыгнул с подоконника. Грудь у него была широкая, безволосая, живот бугрился кубиками мышц, а между ними торчал пуп, похожий на вареную ракушку. Глядя на этот пуп, Леся сказала:

– Английский здесь ни при чем.

– А вот я так не считаю, – признался Коротаев и ударил ее в ухо.

Она некрасиво упала на пол, прихватив барахло, расставленное на трюмо.

– Как его зовут? – спросил он. – Где ваши курсы проходят? Выкладывай давай! А то убью. Ты меня знаешь.

– Уйду от тебя, – сказала Леся и заплакала. – Сегодня же к маме уеду.

– Сначала хахаля назови, – потребовал Коротаев. – Не то в больницу попадешь, а не к маме. С челюстно-лицевыми травмами. Помнишь, что это такое?

Она помнила, поэтому англичанина своего сдала с потрохами. Его звали Стас, Стас Измайлов. Вечером, когда Коротаев собирался пообщаться с этим хмырем, Леся буркнула: