Алан Брэдли: Красавиц мертвых локоны златые

– Возможно, вы захотите также позвонить вашему другу инспектору. Нам следует ожидать благодарность и ярость в равных долях.

Доггер предсказал реакцию инспектора Хьюитта в точности до значка над буквой «йота» (насколько я помню лекции Даффи по этимологии, это крошечная точка, самый маленький знак, который только можно напечатать. Мне почти жаль, что Даффи здесь нет, дабы насладиться вербальной пиротехникой инспектора).

Мы сидели напротив инспектора Хьюитта за его столом в полицейском участке Хинли. Он закрыл дверь, устроился в своем кресле и начал вертеть в руках «Биро» [30] Марка шариковых ручек. Названа так по фамилии изобретателя современной шариковой ручки Ласло Биро. , в то время как мы с Доггером сохраняли выжидательное молчание.

– Позвольте мне начать, – заговорил инспектор, – с выражений благодарности и признательности со стороны главного констебля. Определенная информация, которую вы предоставили, имеет большую ценность.

Он помолчал, как будто переключая скорость.

– Однако вы должны понимать, что никакая доля вашего участия не может быть признана публично, и сейчас я должен взять с вас обещание, что вы сохраните абсолютную тайну.

– Наш девиз, инспектор, – ответил Доггер, – содержится в названии нашей консалтинговой фирмы: «Артур У. Доггер и партнеры. Осторожные расследования».

Он одарил инспектора Хьюитта раздражающей улыбкой.

– Вряд ли девиза достаточно, мистер Доггер, – иронически парировал инспектор. – Мне потребуется большее.

Доггер улыбнулся в ответ.

– Мне нечего предложить вам, инспектор, кроме моего слова. Помимо этого у меня ничего нет. – И он добавил: – Уверен, что мисс де Люс скажет то же самое.

– Мисс де Люс действительно скажет то же самое, – подхватила я, вдохновившись примером Доггера. Вряд ли я могла бы подобрать более точные слова.

Секунду мне казалось, что инспектор Хьюитт сейчас сломает свою «Биро» пополам: у него побелели большие пальцы.

Внезапно он обратил внимание, что творит, отложил ручку и подался вперед над столом.

– Послушайте, – сказал он, – вот что я вам скажу. Давайте будем считать, что наш разговор совершенно неофициален. Назовем его дружеской беседой, попыткой лучше понять друг друга. Ни одно слово не должно выйти за пределы этих четырех стен. Чем бы ни обернулся наш разговор, каждый сделает свои выводы. Но строго по секрету, не под запись. Никаких имен, никакой маршировки с полной выкладкой, так, мистер Доггер?

Это был загадочный намек на военную службу Доггера, фраза, которую я часто слышала от Альфа Мюллета. Она означала: анонимность гарантирована, рот на замке, отрицание, что белое – это белое, а черное – это черное, под страхом смерти.

– Полагаю, мы можем прийти к обоюдно приемлемому соглашению, инспектор, – кивнул Доггер, откидываясь на стуле. Я сделала то же самое.

– Итак, начнем с начала, – предложил инспектор Хьюитт.

– И будем продолжать, пока не дойдем до конца. Там и остановимся, – выпалила я, цитируя Червонного короля из «Алисы». Инспектор Хьюитт выстрелил в меня тем, что начиналось как острый взгляд, но в самый последний момент он сумел изменить его в кривую сердитую улыбку. Мне чуть не стало жаль его.

– Вы еще не дали удовлетворительного объяснения тому, как вы оказались в Бальзам-коттедже и обнаружили там… м-м-м… останки миссис Прилл.

– Полагаю, мы это сделали, инспектор, – возразил Доггер. – Она пригласила нас на чай.

– Зачем? – спросил инспектор Хьюитт.

– Мы никогда уже не узнаем, – ответил Доггер. – Как я уже сказал, когда мы приехали, леди была мертва.

– Вы полагаете, леди хотела проконсультироваться с вами… профессионально?

Последнее слово он произнес с легчайшим оттенком отвращения, как будто съел горький лимон.

– Я так полагаю, инспектор, – подтвердил Доггер, – но леди была мертва, когда мы приехали. Помимо этого мне нечего сказать.

– Ясно, – сказал инспектор, шурша бумагами. – Тогда как вы оказались связаны с доктором Брокеном, отцом почившей?

Не говоря ни слова, Доггер передал разговор мне. Это было великолепно. Мы в совершенстве научились обмениваться мыслями.

– Довольно просто, инспектор, – продолжила я. – Когда Синтия, то бишь жена викария, спросила, может ли она разместить обеих миссионерок, мисс Персмейкер и мисс Стоунбрук, в Букшоу, мы услышали, что перед этим они провели несколько дней в Бальзам-коттедже с миссис Прилл. Так что, когда миссис Прилл умерла от того, что выглядело очень похоже на алкалоидное отравление…