Ирина Грин - Чужая лебединая песня [litres]

На экране была Алиса. Она сидела за рулем «БМВ» Ларисы Мартыновой и с вызовом смотрела на Федора.

«Это какая-то ошибка, – подумал Федор. – Кто-то хочет подставить Алису. Нужно перво-наперво встретиться с Щедрым и узнать, откуда взялась эта фотография, а потом»…

Нет, сначала надо найти Алису. Сейчас Алиса как никогда нуждалась в его помощи, а поэтому Федор не стал отказываться от помощи Пал Палыча.

Продолжать прятаться было бессмысленно – если полиция разыскивает его, то мигом вычислит, что он купил билет на самолет, и будет ждать дома, в аэропорту. Но с выключенным телефоном он рискует пропустить момент, когда Алиса снова окажется на связи.

Поэтому Федор включил свой телефон и обнаружил непрочитанное смс-сообщение от Мишки.

«Куда ты дел бабушку, сволочь!»

Покровский собор, старейший в городе, оказался не в силах вместить всех желающих проститься с Ларисой Мартыновой. Здесь были подруги по торговому цеху Таисии, помнившие водку по три рубля шестьдесят две копейки за пол-литровую бутылку, и соратницы Ольги, чья молодость пришлась на лихие девяностые. Серьезного вида государственные мужи и женщины из союза предпринимателей в строгих костюмах и с платками или шарфами, прикрывающими голову в соответствии с требованиями церковных канонов, вездесущие журналисты, бороздящие людское море в ожидании сенсаций, и просто любители поглазеть.

По широкому церковному крыльцу, не обращая ни на кого внимания, важно вышагивал голубь. Периодически он останавливался, наклонял набок голову и внимательно присматривался к толпе. Затем, убедившись, что все идет своим чередом, шел дальше.

У Кристины ни платка, ни шарфика не было, поэтому она решила остаться возле широких ступеней церковного крыльца. Иван с Асей еще не подъехали, Тимур еще вчера сказал, что будет рядом с Феликсом, и вынужденное одиночество слегка тяготило Кристину. Хотя, может быть, она просто боялась встретиться с Щедрым.

Понятно, что майор не будет требовать от нее ответа прямо здесь и сейчас. Скорее всего, он вообще не будет ничего требовать, будет молча ждать ее решения. А она просто не сможет обмануть это ожидание. Вот если бы Тимур сделал ей предложение. Кристина прислушалась к себе и поняла, что предложение Тимура точно так же поставило бы ее в тупик. Она привыкла жить одна в своем доме, в своей маленькой крепости. Ей не нужно, скомкав конец рабочего дня, мчаться сломя голову домой, чтобы сготовить ужин, а потому у клиентов «Кайроса» нет повода жаловаться на срыв агентством сроков.

Отсутствие второй половины – это одновременно отсутствие необходимости выяснения, кто будет выбрасывать мусор, а кто помоет посуду. Даже звучит смешно – вторая половина. Получается, создав семью, человек становится инвалидом, зависимым и несамостоятельным.

– Кристина, привет, – раздался сзади радостный голос Аси.

Кристина обернулась, посмотрела на неуместно радостное лицо подруги и подумала, что мысль насчет инвалидов была, пожалуй, ошибочной. Ася с Рыбаком прекрасно дополняют друг друга.

– Ну и местечко вы выбрали – на самой паперти. Осталось только кепку положить, – усмехнулся Иван и затянул вполголоса: – «У Курского вокзала стою я молодой, подайте Христа ради червонец золото-о-ой!»

– Ваня! – зашипела на него Ася. – С ума сошел!

– Так точно! – согласился Рыбак. – Сошел. А кто виноват?

Нет, эти двое положительно были прекрасным дополнением один для другого.

– Мы решили расписаться, – шепнула Ася Кристине на ухо.

– Вот здорово, а когда? – спросила Кристина, но тут колокольный звон возвестил о начале поминальной службы.

Медленные удары от малого к большому, словно неотвратимо спускались вниз, в неизвестность. А потом колокола забили все разом, и людское море хлынуло поближе к церковным дверям, за которыми посреди церкви, на обитом бордовым бархатом постаменте стоял роскошный гроб с золочеными ручками – последнее пристанище Ларисы Мартыновой.

Из родных на похоронах были только Феликс и Ольга. Таисия все еще находилась в больнице и была слишком слаба.

Священник в сияющем белом облачении читал молитвы, но Феликс не разбирал слов. Он видел лишь лицо жены – торжественное и печальное в обрамлении кружевного шарфа, искусно маскировавшего рану на лбу.

«Прости меня, – мысленно произнес Феликс. – Я виноват перед тобой. Виноват в том, что редко бывал рядом. Если бы я мог знать, что судьба разлучит нас так скоро, я, может быть, повел бы себя по-другому».