Ирина Грин - Чужая лебединая песня [litres]

Он чуть было не решил выйти на Алексеевке, но замешкался. Тем временем в салон ввалилась женщина с двумя на вид абсолютно неподъемными корзинами и, поискав глазами свободное место, села впереди Федора, забаррикадировав проход. Происшествие это Федор воспринял как знак судьбы и решил позволить событиям идти своим чередом.

До своего дома Федор добрался уже затемно.

Представшая перед его глазами картина никак не вписывалась в подростковые воспоминания. Старые деревья сменили стриженые кусты, вместо вытоптанного сотнями детских ног пятачка возник целый детский городок – очевидно, подарок кандидата в депутаты перед выборами. Качели, занимавшие в воспоминаниях Федора особое место, предназначались для малышей и представляли из себя повешенную на цепочках конструкцию настолько маленькую, что при всем желании прокатиться Федор не смог бы.

И только сараи остались теми же. Мрачной стеной они громоздились напротив сияющего вечерними окнами дома. И все-таки Федор уселся на качели. Сверху, на деревянное ограждение, оберегающее малышей от падения. Душераздирающий скрип цепей ворвался в ночные звуки. И тут монолит сараев раскололся надвое, луч света вырвался наружу, высветив нарушителя спокойствия, а следом за ним раздалось грозное:

– А ну, геть отсюда!

И от этих слов сердце Федора затрепетало от радости, потому что это словечко «геть», произносимое с легкостью и мягкостью, за всю свою жизнь он слышал только от одного человека.

– Папа! – закричал Федор и бросился навстречу мужчине.

Тот остановился в недоумении, а потом шагнул навстречу Федору и сжал его в объятиях.

– Федька! Вот это да! Вот это ты молодец! Надолго?

– Папа! А разве вы не продали квартиру?

– Квартиру – да, а сарай нет. Меня же как с работы поперли, так я в нем и обосновался.

– Как – обосновался? Ты же?

– Сейчас, я только позвоню и все тебе расскажу. – И Лебедев-старший радостно заорал в трубку: – Мать, айда к нам! Федька приехал! Наш Федька! Сын! Да не знаю я, сама у него спросишь. Спрашивает, надолго ты?

– Нет, – Федор замотал головой, – проездом. Завтра уезжаю.

– Ну, завтра так завтра. Пойдем.

В отличие от качелей, сарай несколько увеличился в размерах. Конечно, был он крошечным, тем не менее вмещал в себя два токарных станка.

– Как начал завод загибаться, – пояснил отец, – на зарплату денег не было. Предложили взять станками. Я не отказался. Так что теперь я как Петр Первый!

– Почему? – удивился Федор.

– Разве ты не знал, что он тоже любил токарничать? Станков у него, конечно, было побольше, но у меня – круче. Ну да ладно, пошли домой, а то я как индивидуалист махровый. А там, небось, ждут уже. Федька! – И отец похлопал Федора по плечу, словно желая убедиться, что это действительно его взрослый сын.

– Да, может, не надо? Поздно же все-таки. – Федору абсолютно не хотелось встречаться сейчас с новой отцовской женой. Он даже позабыл, как ее зовут. И с пацанчиком, своим сводным братом. Хотя брат – это, наверное, здорово. Ну, может, не такой маленький. Сколько ему? Четыре года? Пять?

– Надо, Федя, надо! – усмехнулся отец и, схватив за руку, потащил его за собой. Ну, не упираться же было.

Новая квартира отца находилась всего в трех кварталах от старой.

– Ну, вот, – сказал отец, – похоже, опоздали.

– Почему? – спросил Федор, слегка запыхавшийся от непривычно быстрой ходьбы.

– Да вон. – Отец махнул рукой в сторону дома.

У одного из подъездов Федор заметил две фигуры, мужскую и женскую. Лиц в темноте не разглядеть, но мужчина на малолетнего братика явно не тянул – был выше женщины почти на голову. Федор ускорил шаг, а потом и вовсе понесся сломя голову.

– Мама!

Это действительно была мать. Федор сжал материны плечи – она заметно похудела за прошедшие годы, фигурка как у старшеклассницы.

– Федя, что же не предупредил! И почему так ненадолго? – В глазах, устремленных на сына, не было упрека, только слезы радости от неожиданной встречи.

– Да я боялся, вдруг не попаду, вдруг что… – неловко оправдывался Федор.

– Молодец, что приехал. – Мужчина, сопровождавший мать, шагнул в пятно света от окна на первом этаже, протянул руку.

– Пал Палыч! – Федор обрадованно вцепился в нее. – Здравствуйте!

– Да что мы толчемся на улице, – сказал отец, – пошли в дом.

Они дружной гурьбой ввалились в подъезд, поднялись на лифте на восьмой этаж – мать всю дорогу держала Федора за руку, будто боялась, что он исчезнет так же внезапно, как появился.