Артур Строгов - Правозащитник

— Без сомнения. Я положу еще сто миллионов, этого, надеюсь, хватит?

— Конечно, дядя. Кстати, я сама уже хочу водить, и шофер мне надоел… он меня стал раздражать последнее время, уж очень глупая физиономия, похожая на павиана.

И девушка звонко засмеялась.

— Давай это обсудим позже, — Белосельский невольно поморщился, — я тебе подарю новую машину и ты сможешь водить сама.

— Ты мне это обещаешь уже вечность, надо мной все уже давно смеются. Я хочу водить сама. Понимаешь меня?

— Обещаю, так и будет.

Ива, недослушав, выбрала из груды блестящих упаковок несколько коробок с наиболее красивыми жакетами и поспешила подняться наверх в свою комнату — примерять наряды перед зеркалом.

Белосельский сделал знак Виталию, чтобы тот попросил «дежурного цербера» отнести остальные коробки в комнату Ивы. «Старый пес» был уже сед и производил впечатление старика, которому не терпится уйти на пенсию.

— С Вашего разрешения, я хотел бы поговорить с Вами о…

— Позже, позже, — ответил Белосельский. — Нет новых данных по нашим текущим проектам? Нам никто не угрожает из серьезных людей?

Виталий печально покачал головой.

— Звонила Ваша жена.

— Что ей нужно? — резко вскричал Белосельский. — Почему ты не сказал раньше? Ты знаешь, что сейчас я занят!

— Вы сами меня попросили больше о ней не напоминать, но она настаивает.

— Что она хочет?

— Поговорить.

— Нам не о чем беседовать, так ей и передай… А что касается тебя, твоих проблем, то завтра поговорим, — заключил хозяин и поднялся в свой кабинет. Здесь он позволил себе наконец снять пиджак, расстегнуть пуговицы у горла и отбросить сверкающую панель смартфона на красивый столик с изогнутыми ножками. Приоткрыв окно на веранду, Белосельский несколько минут вдыхал прохладный осенний ветер. Затем он сел за письменный стол и принялся пробегать глазами материалы досье, сложенные под пресс-папье. Затем он включил ноутбук и целиком погрузился в глубокое море счетов и цифр, которые, казалось, жили по своим собственным законам. Цифры — это особый мир со своими драконами, эльфами, чудовищами, и над всеми главенствует его величество итог, который словно паук стягивает в свою паутину столбцы доходов и расходов.

В дверь постучали. Белосельский подумал, что это Ива с какой-нибудь просьбой, но увидел перед собой довольно крепкого телосложения девушку лет тридцати, с копной черных как смоль волос, немного резким, почти орлиным профилем, чувственными губами и волевым подбородком. Руки и ноги у девушки были довольно изящные. Она была недурно сложена, если не считать совсем легких недостатков фигуры.

— Я помешала?

Голос у девушки был немного резкий, хрипловатый — так непохожий на мелодичный нежный голосок Ивы.

— Нет, что ты. Проходи, Самина. Ты же знаешь, я всегда рад тебе.

— Я установила новые камеры на первом этаже и в холле. Они такие миниатюрные и так замаскированы, что ты ни за что не угадаешь.

— Спасибо. Завтра проверю, но ты правда думаешь, что это необходимо?

— Да.

— Ты не доверяешь Виталию?

— Я никому не доверяю. Особенно мужчинам. Единственный человек, которому я верю, это Вы.

Белосельский улыбнулся.

— Самина, поверь, что я очень ценю твое отношение ко мне. Ты мой лучший телохранитель. Ты одна из очень немногих, на которых я всецело полагаюсь. Но это не должно вселять в тебя уверенность в том, что я хуже буду относиться к другим. Я хочу быть справедливым и беспристрастным ко всем.

— Я закурю, хорошо?

— Конечно, у меня в кабинете можно. А вот при Иве не надо, и при Милоше тем более.

Самина очень изящно поднесла сигарету к своим розовым губам и стала пускать сизые кольца дыма.

— О Милоше я как раз и хотела поговорить.

— Что он натворил? Опять пригласил тебя?

— Да, он настаивал на ужине в ресторане, а сегодня предложил прогулку на мотоцикле. Каким-то чудом он узнал, что я увлекаюсь хорошими мотоциклами и люблю скорость.

— Самина, я уверен, что ты сможешь дать ему верный ответ.

— Я уже и дала, но он не хочет слышать «нет». Он должен уже понимать, что когда девушка говорит отказом, настаивать невежливо.

— Ты же можешь поставить его на место. Он не допустит неуважения… Он же не виноват, что ты такая красавица.

— Если бы эту красавицу пригласил другой человек, более зрелый и опытный, — заметила Самина, завлекательно глядя на Алексея, — тогда бы девушка ответила согласием.

— Самина, — отвечал Белосельский, — ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Кроме любви есть и другие чувства. Привязанность, например, причем глубокая и сильная. И эта привязанность тоже может так сильно укорениться в сердце, что ее не вырвать никакими чувствами. И это то, что я испытываю к тебе…