Александр Андрюхин - Соло для скрипки с Маргаритой

Разговор с флейтистом из Нижнего Новгорода произвел на следователя большое впечатление. Он приехал в больницу к Антону Баскакову, но тот встретил его довольно холодно. Видно, до скрипача дошли слухи, что он подозревается в убийстве. У изголовья сидела его жена и не отрывала любящего взгляда от больного, который, впрочем, уже мало был похож на такового.

— Как вы себя чувствуете, Антон Павлович? — как можно доброжелательней спросил следователь.

— Спасибо, прекрасно, — ответил сухо скрипач.

— Вспомнили что-нибудь?

— Я вспомнил все! — нахмурился Баскаков.

— Тогда позвольте вам задать несколько вопросов наедине?

Баскаков подумал, взглянул на жену и сделал ей знак, чтобы ушла. Она неодобрительно зыркнула на Дрянцова, но все же удалилась без единого слова.

— Все ли вы вспомнили, Антон Павлович?

— Я же сказал вам, что все! Точнее, почти все. Я знаю, кто я, помню свое прошлое, родителей, дом, жену. Сохранил свои профессиональные навыки. Несмотря на то что я более двух лет не играл на скрипке, надеюсь за три месяца восстановить свое мастерство.

— Вы отсутствовали два с половиной года. Вы помните, где вы были?

— Помню.

— Все?

— Кое-какие фрагменты еще отсутствуют, но общую картину я нарисовать могу.

— Тогда давайте по порядку. Два с половиной года назад вы ушли из дома и не вернулись. Что с вами произошло?

— На меня напали, — кисло улыбнулся Баскаков. — Это случилось после репетиции в час дня. Я на минуту забежал в магазин, чтобы купить пакет сока. После этого я собирался ехать в автосервис менять резину. До своей машины я не дошел буквально два шага. Четверо парней окружили меня и потребовали, чтобы я сел с ними в машину. Я отказался. Тогда они брызнули мне в лицо газом и затащили в машину.

— Что за машина, помните?

— А как же? «Вольво». Черного цвета.

— И парней можете вспомнить?

— Один под метр девяносто. Остальные пониже. Вот того, что под метр девяносто, я узнаю. Братки его — все на одну рожу. Ну так вот: рот залепили мне пластырем, на глаза надели вязаную шапочку — руки, ноги связали. И везли около двух часов.

— Куда?

— Откуда я знаю? Ничего не видел! Слышал только, что машина остановилась где-то в лесу. Это я определил по щебету птиц. Меня впихнули в какой-то подвал. Там на бетонном полу со связанными руками я провалялся до следующего утра. На рассвете за мной пришли, выволокли из подвала, затащили в дом и сняли шапку. Меня осмотрел какой-то иностранец. Судя по всему, англичанин.

— Почему вы так решили?

— По акценту. Его бы я тоже узнал. С ним был еще какой-то тип с такими, знаете, наглыми лягушачьими глазами. Иностранец кивнул. Мне снова надвинули на глаза шапку, затащили в его машину и сделали в руку укол. Что было после этого — я помню очень смутно. Меня куда-то привезли. Руки развязали, пластырь отлепили. Я начал возмущаться. Меня избили. Дальше не помню. Четко запомнился вот какой фрагмент: этот самый иностранец метит мне в лоб из пистолета. А пистолет какой-то странный: дуло на конце сужено. Помню щелчок. И лоб чешется. Потом он мне этим пистолетом выстрелил в ладонь. И дальше снова полный провал.

— Где все это происходило?

— В какой-то лаборатории. В какой? Не помню. Однако помню, как я начал себя осознавать. Работаю я на заводе по производству водки. Мою из шланга бутылки.

— Где это?

— Не знаю. До этого я работал на этом заводе, но как-то бессознательно. А тут мне стало казаться, что я этим занимался всю жизнь и никакой другой жизни у меня никогда не было.

— Вы работали один?

— Нет! Нас там было много. Мы друг с другом не разговаривали. В этом не было необходимости. Я там без конца слышал изнутри голос. Этот голос нас будил. Он говорил: «Подъем!» — и мы вставали. Я помню, что чувство страха ко всему, даже к смерти, у меня было атрофировано, а вот этого голоса я боялся панически.

Тут Баскакова передернуло. Он поднял глаза на следователя и увидел его скептическую улыбку. Больной нахмурился и отвернулся к окну.

— Что же вы замолчали? Продолжайте! — произнес Дрянцов. — Это интересно.

— Я больше не помню, — пробурчал скрипач, не поворачивая головы.

Воцарилась тишина.

— Где этот завод стоял, вы, конечно, тоже не помните? — спросил Дрянцов.

— Конечно, нет!

— И как же вы потом оказались в Москве?

— Не знаю, — ответил Баскаков хмуро.

— А говорите, все помните.

Скрипач повернул голову к следователю:

— Скажите, меня в чем-то подозревают?

— Нет, — соврал следователь.