Юлия Михалева - Невидимые

Между тем, хозяин барака, где находилась каморка — дом для самого Макара, его матери, сестры и двухлетнего сына — вчера опять приходил за арендой. Подождать еще немного отказывался. Частями брать не хотел. Сквернословил и грозился выдворить Веселовых с полицией. Мать с сестрой плакали, но не разжалобили.

Оставалось надеяться, что случится чудо — либо женщины нежданно смогут штопкой заработать столько, что покроются все долги.

А все проклятый сыщик Червинский и Макарова глупость.

Однажды — в ту пору его уже прогнали с завода — он отправился искать заработка в порт. Рабочий как раз присматривался, к кому подойти, когда его окликнул хорошо одетый господин:

— Эй, бродяга!

Макар не выглядел настолько плохо, однако, вопросительно глядя, приблизился. Может быть, нужно отнести чемодан или — ну а вдруг? — потребовались руки для разгрузки целой баржи. В таком случае нет никакой разницы — кто, как и кого назвал.

— Заработать хочешь?

Макар с готовностью кивнул.

— Тогда отойдем.

Отошли. Господин достал кошелек.

— Мы бросим его на дорогу. Я спрячусь там, за стеной, а ты встанешь поодаль и примешься наблюдать. Как только кто любопытство проявит — ты тоже подойдешь. Дескать, еще раньше заприметил. Если кто совсем ободранный, то сразу лопатник хватай, и говори, что твой. Если кто пожирнее, то тут предложишь поднять. Если не возьмет, то подберешь сам и дашь ему в руки. Но внутрь смотреть не позволяй. А потом выйду я и скажу, что мой. Открою и пойму, что в нем не хватает. Ты покажешь мне свой лопатник и скажешь, что у тебя там два рубля — я возьму и проверю, пересчитаю твое.

— Но у меня нет. Ни денег, ни кошелька…

— Тьфу, гольба. Возьми, — господин вынул из кармана очередной бумажник и протянул Макару. — Вот, значит, пересчитаю твое, а потом его попрошу. Если он упираться примется, то ты тоже поднажми — якобы, ты же свое показывал. Потом он даст мне лопатник, и я — деру. И ты тоже не зевай, рви со всех ног. Потом встретимся за складами и все поделим. Ну как?

Предложение не вязалось с щеголеватой наружностью, а она, в свою очередь, с грубым выговором. Однако, прельстившись легким, хоть и нечестным, заработком, Макар после минутного колебания согласился.

Забросили кошелек, стали ждать. Вскоре один из прохожих заинтересовался и наклонился. Макар быстро направился в его сторону. Заметив, господин тут же отпрянул и спешно ушел. Все в точности повторилось и в другой раз.

— Псс… — позвал наниматель из-за угла. — Иди сюда, бродяга!

Макар подошел.

— Ты чего их расшугиваешь-то сразу? Ты тихо подходи, гуляючи, а не напролом при.

Пришлось очень постараться, чтобы выполнить пожелание. Макар даже принялся тихо насвистывать, всем видом показывая праздного гуляку, однако снова безуспешно. Едва завидев его, человек, привлеченный находкой, устремился прочь.

Повезло на четвертый раз. Невысокий господин с бакенбардами, заметив кошелек, присел на корточки. Подняв голову, он приметил гуляющего Макара и поднялся, но уходить и не думал. Ждал.

— Ваш? — спросил прохожий.

— Нет. Но я на него смотрел, — ответил Макар, надеясь ничего не перепутать. Невысокий молчал, и потому пришлось продолжать: — Гляжу — неужто что лежит? Кошелек или нет? Любопытно.

— Да…

Указания выветрились из головы, и Макар не сразу смог сообразить, что нужно сделать.

— Посмотрим? — наконец предложил он.

— Можно.

Макар поднял находку.

— Полный, похоже, — заметил он. — Поглядите?

Прохожий протянул ладонь, и Макар положил на нее кошель.

Господин куда-то косился, и, проследив за его взглядом, рабочий увидел своего нанимателя.

— О, вот где мой кошелек! — радостно изумился он.

В ответ прохожий схватил его за плечо. Тот дернулся и бросился наутек, а вот Макар остался. Крепко взяв его за локоть, сыщик Червинский — а это был именно он — потащил задержанного в полицейский участок.

Там Макар рассказал всю историю и отдал бумажник, оставленный нанимателем — набитый, как выяснилось, резанной бумагой.

— Если не врешь, то ты — полный дурак, — у Червинского от смеха аж слезы выступили. — Неужели думаешь, что он бы с тобой поделился?

Сыщик собирался — по крайней мере, так следовало из его слов — на первый раз отпустить Макара. Но потом, как на грех, вошли те самые городовые, которые схватили на забастовке. Казалось, в рабочем не имелось ничего примечательного, однако они все равно признали.

— О, это же стачечник, что у нас в прошлом месяце гостил. Снова какую смуту затеял?