Юлия Михалева - Невидимые

— Не твое дело. Тебе продать нужно или что?

— Ну… Я в первый раз тебя вижу — почем мне знать, что не обманешь? Может, ты товарец-то заберешь — и был таков?

— Я что тебе, городушник? Зачем ты вообще сюда явилась?

— С покупашкой пришла повидаться. Мне сказали, что мы сперва встретимся, а потом уж договоримся, — твердо сказала Матрена, отбросив напускную приветливость. — Коли он есть, то веди. Коли нету — другого кого найду.

Прачка сделала вид, что собирается уходить. Лавочник, постояв миг в раздумье, остановил:

— Постой-ка.

— Чего? Передумал?

— Ага. Нет никакого покупателя. То есть он — это я.

— От оно как. Чего ж сразу не сказал? Что тянул?

— А ты принесла, что должна? На что мне смотреть? О чем с тобой говорить?

— Так принесу я, принесу. Нынче же, коли скажешь.

— Нет. Завтра неси. Меньше народу на базаре.

— И то верно, — подумав, Матрена поддалась любопытству: — А на что тебе? Продашь?

— Может, оставлю, а может, и продам опосля.

— Небось, втридорога?

— Тебе-то что за печаль? Кумекаешь — мало выторговала?

— Верно говоришь. Накинешь?

— Нет. Это крайняя цена. Ты и без того заломила.

— Так куда мне прийти? Сюда?

— Да, сюда же. К полудню.

— Ну, добро.

Матрена отправилась в обратный путь. Издалека, еще не подойдя к берегу, почуяла дым и заслышала крики. Сердце, не согласуясь с головой, подсказало: горел именно ее дом. Приподняв юбку, чтобы не путалась, прачка припустила бегом.

Чутье не обмануло… Однако соседи тушили уже догоравший огонь. Благо, река находилась прямо под боком, да и люд поблизости жил, за свое добро шибко переживающий: перекинется пожар — весь квартал вмиг выгорит.

Поблизости, наблюдая за суетой, заливались слезами младшие, перепачканные в саже, словно черти.

Схватив ведро, Матрена присоединилась к гасителям.

Вскорости огонь потух окончательно. Сердечно поблагодарив соседей, прачка вошла в дом. Снаружи все выглядело куда хуже: на деле же выяснилось, что выгорели только сени да часть кухни, а комната и вовсе не пострадала.

Еще неделю назад событие бы надолго выбило Матрену из колеи, но сейчас она ощущала только легкое сожаление. Хибара, как и вся рухлядь в ней, так и так давно уже ни на что не годились.

Осмотрев ущерб, прачка вернулась на двор и устало рухнула на завалинку. Подбежали дети.

— Это вы, пакостники, учинили? — беззлобно спросила она.

— Нет, мама! Не мы! Мы на речку ходили, пришли — а тут дядьки! Они вещи на улку кидали, а нас прогоняли. А потом все подожгли-ии… — заныл сын.

— Что за дядьки? — замерев, насторожилась Матрена.

— Чужие какие-то. Мы прежде их не видали.

Убираться нужно, прямо завтра же, как только лавочник заплатит. Матрена соберет всех своих птенцов и в очередной раз совьет новое гнездо где-нибудь подальше отсюда.

— Сестра-то ваша где? — утирая нос младшему, спросила прачка.

— Ее дядьки забрали. С собой увезли на телеге! — оба, вспомнив, вновь громко заголосили.

Матрена вздрогнула.

— Куда они поехали? — принялась трясти сына.

— Туда, — он неопределенно указал в сторону дороги. Ну, а какого ответа она ждала?

— Они что-то сказали? Хоть что?

— Да. Обзывались, — кивнула девчонка.

— И все? Просто так, не пойми с чего?

— Да-да! А еще велели передать мамке привет от старикаа-аа…

Матрена в сердцах оттолкнула ребенка.

Истории, которые рассказывали у дома Старого Леха… Невидимые убийцы?

Они — сомнений нет — точно искали сверток. Сразу догадались, что он у Матрены.

Боже, что она наделала?

— Мы не можем отменить постановку! Алексей Иваныч, одумайтесь! — по-бабьи голосил Щукин, быстро ходя из угла в угол. От него рябило в глазах.

— Сядь!

Испугался, послушался. Только скулить не прекратил.

— Вы все потеряете! За ваши ведь средства переживаю!

— А не за свои?

Сдержанность давалась непросто.

Сейчас Алекса меньше всего беспокоила кретинская щукинская постановка. Он вообще терпеть не мог все это обезьянье кривляние. Для вложения стоило выбрать куда лучшее — и серьезное — дело. Но раз уж безмозглая Маруська так выпрашивала именно театр, то пришлось согласиться.

Алекс даже думать не хотел о том, сколько стоила забава. Позволял убеждать себя соловьиными байками о грядущих барышах. Только с чего бы им взяться?

А теперь эта тварь просто взяла и сбежала.

Алекс приложился к бутылке с дешевой мадерой.

Маруська так и не появилась после спектакля. Сперва он решил, что она, как бродячая шавка, снова умчалась с очередным псом. Неисправимо. Чего еще ждать от шалавы?