Юлия Михалева - Невидимые

Работа местной полиции вдохновляла репортера не в первый раз. Но теперь Бирюлев точно сможет убедить Титоренко к нему прислушаться.

Постучали.

— Входи, Ферапонт.

Дверь скрипнула.

— Заплачу через день, ладно? Сегодня уже не пойду — занят, а завтра банк закрыт, — сказал Бирюлев, не оборачиваясь.

— Добрый день, Георгий Сергеевич.

Червинский?

— Чего изволите, Николай Петрович? — холодно отозвался репортер, скрывая удивление.

— Я как раз был здесь и решил зайти к вам. Неудобно все-таки вышло. Прояснить бы нам кое-что.

— Не утруждайтесь. Или же вы именно поэтому здесь? Хотите устранить и меня? После того, как украли мои бумаги?

— О чем вы, Бирюлев? — сыщик устроился в засаленном кресле. — Какие бумаги?

— О, полно вам… Их больше никто не мог взять.

Бирюлев отложил ручку и повернулся к незваному гостю.

Молча посмотрели друг на друга.

— Уверяю, все обстоит не так, как вам кажется, — первым заговорил Червинский. — Но вы просто не поймете, если я вам расскажу. Я был вынужден…

— Вы о чем? О проданной статуэтке? О тайном визите к госпоже Рыбиной? Или о краже из моего стола?

— Я не заходил в ваш номер. Хотите — верьте, хотите — нет.

— У вас есть ключи.

— Да. От пятнадцатого. Он снимается за счет полиции. Но кто бы мне дал остальные?

— Хм… Позвольте, намекну… Прежде я искал встреч с вами, Червинский, но это время ушло.

— Признаю: визит к вам оказался не лучшей затеей. Однако, я принес и хорошие новости: Митрофанова в понедельник наконец-то предстанет перед судом.

— Вы опять ошиблись: она мне не интересна. Я упорно не вижу связи между прислугой Коховского и убийством отца. А меня — как ни странно — куда больше волнует именно он. Да, а еще мой приятель детства Батурин и украденные бумаги. Не смею задерживать. У вас наверняка дела… в Старом городе либо у Натальи Васильевны.

Бирюлев сделал вид, что вернулся к работе.

— Да, у меня и впрямь есть дела. Сегодня Митрофанова сдала сообщника. Ближе к вечеру мы навестим его логово.

— Вот как? И кто же он?

— Гробокопатель. Похищал тела с кладбища.

Репортер сморщился.

— Отвратительно. Но при чем тут невидимые?

— Митрофанова уверяет, что он — один из убийц. Доброго дня, Бирюлев.

Червинский направился к двери.

— Подождите. К чему вы мне рассказали? Ваши слова непременно окажутся в газете.

— Не возражаю.

— Я хочу поехать туда с вами и сам все увидеть.

— Тогда поспешим.

Под вечер из полицейского участка двинулись на телеге — хоть и медленно, но зато поместилось больше народу. Отправились в сторону погоста, широко раскинувшегося за пределами города.

На месте дорогу вызвался показать священник из кладбищенской часовни — когда его удалось добудиться. Суетливый, юркий.

— Как же так, господа? Ведь то, что вы сказали — чудовищно! Немыслимо! Разве могло прийти кому-то в голову творить столь бесовское богохульство? — все причитал он, пока полицейские шли по улицам города мертвых.

Его куда больше волновали могилы, чем убийства. Умершие здесь были важнее живых.

Маленькая лачуга гробовщика приткнулась на самом отшибе.

— У вас что, только он работает?

— Так силен, как бык. Им и обходились… Спокойный, трудолюбивый. Не пьет. С ним никогда и хлопот-то не видели! Вы, должно быть, ошиблись.

Толкнули дверь — она легко отворилась. Запахло отвратительно — гнилью и разложением. Священник зажал нос кружевным платком, другую руку приложил к области сердца.

— Боже святый! Прости, господи, что поминаю всуе — но что же там может так смердеть?

Полицейские вместе с Червинским пошли внутрь. Бирюлев не решился. От гнусного смрада и так едва не подгибались колени.

Вместо того он принялся бродить вокруг, не отходя далеко, чтобы не упустить важное. Впрочем, полицейские, набившиеся в лачугу, говорили громко. Бирюлев отлично слышал их брезгливые восклицания.

— Это мышь! Мышь в банке. Ох, тьфу…

— Аккуратнее! Постарайся больше ничего не разбить…

— Червинский! Здесь человеческий череп!

— Рука…

Заслушавшись, Бирюлев оступился. Нога соскользнула вниз, каблук застрял. Пытаясь высвободится, репортер елозил в земле. Оказалось, что он увяз между засыпанным настилом из досок.

Вырвавшись из ловушки, Бирюлев пригляделся и принялся, от нечего делать, отбрасывать землю носком ботинка вдоль линии, начерченной досками.

Поодаль обнаружился деревянный люк.

— Колодец? На кладбище? — вслух удивился репортер.