Юлия Михалева - Невидимые

— Откуда мне знать, что ты там держишь?

— Да ладно тебе… Будешь, Тощий?

— Ну… Можно.

— Так не стой. Иди, присядь сюда ближе, — Легкий разлил по трем стаканам. — С Алексом мы бы помянули былое, но раз он против, тогда уж с тобой — за встречу.

Выпили.

— Что это такое?

— Коньяк.

— А можно еще?

— Пей. Если хочешь, с собой заберешь.

— Что, Легкий, давно его знаешь?

— Кого? Его-то? Ну… Сложно не знать. Пшено как заговорил — так аж остановиться не мог.

Алекс закурил, выпустив дым в высокий потолок. По штукатурке бежали темные трещины — как паутина. Если смотреть долго, она словно опускалась прямо на голову.

Легкий всегда любил тянуть время.

— Ладно, давай к делу. Первым ошибся я, когда решил, что моя вещь у тебя. Конечно, мы могли выяснить это еще в тот раз, когда ты ко мне приходил.

— То есть, выходит, что неправ все же я?

— Не в этом случае.

— Скажи-ка лучше про сарай.

— За это извини. Мы не собирались ее трогать, и не я велел. Хвощ сам. Как брата увидел — так прямо помешался. Когда я узнал, то остановил, но уже поздновато было. Еще накажу его за то, что без спроса суется, не сомневайся.

— Да вы могли ее хоть на лоскуты пустить — мне-то что? Какое мне вообще должно быть до нее дело? — ну сколько же еще терпеливо слушать весь этот бред?

Алекс схватил со стола графин и запустил в окно.

Тощий вздрогнул, Легкий поморщился.

— А ведь я и забыл уже, до чего с тобой непросто. Ты меня совсем не слушаешь.

— Так говори! Что ты хотел мне сказать этой девкой, а? Что я такое, твою мать, упускаю?

— Теперь уже я, похоже, чего-то не понимаю. Ты ведь ее искал?

— Чего? Знать ее не знаю. Где Маруська?

Легкий, похоже, удивился. Отхлебнул из стакана, потер переносицу.

— Так, подожди… Сперва мы забрали эту девку — а вот имя как-то не спросили. Потом ты пришел сюда и кого-то искал. Я решил, что ее. И потому подумал, что моя вещица у тебя. Но затем выяснил, что это не так. Стало быть, я ошибся. И потому, несмотря на всю эту бодягу с моим Пшеном, вернул девку тебе.

— Что ты несешь? Какая еще вещица? Ты договаривался с моей сукой у театра. Сразу после она и пропала.

— Это точно был ты, я помню, — подтвердил Тощий.

— У твоего театра? Возле сквера?

— Ага.

— Вот же… А ведь уже и забыл.

Легкий плеснул себе еще коньяка, выпил.

— Я правда не знал. Иначе и не глянул бы на нее. Тогда я даже не догадывался, что это твой театр. Когда услышал, даже не поверил. Ты — и вдруг театр.

— У тебя тоже прежде лавки не было.

— Да, точно… Ничего с ней не вышло, правда. Мы собирались встретиться в номерах — но она не приехала. Можешь не верить — но только зачем мне врать?

— Всегда есть причины.

— Только не в этот раз. Я был уверен, что ты ищешь здесь именно ту девку, которую привезли мы.

— Если все лажа, Легкий, то я узнаю. Но где тогда Машка, если не у тебя?

— Ее точно нет в овраге… Иначе до меня бы давно дошло.

Алекс глотнул из стакана. Неплохое пойло.

— Можем поискать наверху. У меня человек там присматривает. Что скажешь?

Изворотливый Легкий выглядел виноватым.

— Редкое дерьмо.

— Точно. Но ведь не в первый раз, верно? В расчете?

— Похоже.

— Ну что, за мир?

Чокнулись стаканами.

Единственный след, который казался верным, завел в тупик.

— Закрой рот! Дай подумать, а?

Алекс снова уставился в пол — ушел в себя. Он явно был раздражен — но Макар ничего не мог с собой поделать.

— Но зачем мне к нему идти? Ведь ты сам говорил, что ничего мне за все это не будет…

Поднявшись со зрительского сиденья, Алекс схватил Макара за ворот и прижал к стене.

— Ты меня достал. Нет, Тощий. Ты пойдешь к своей Червяни. Когда не надо будет ходить — я сам тебе скажу. Не болтай ничего — просто слушай. Только про Маруську чтобы прямо в лоб не спрашивал, ясно?

— Ну да… Ладно. Хорошо, я пойду. Пусти.

— Раз нажрался с утра — за языком теперь следи. Понял?

После прогулки в овраг Макар допил бутылку, которую дал Легкий, а потом приложился и к тому пойлу, что водилось в театре. Так что Алекс не преувеличивал. Как и сестра: она заметила, что лучше бы Макару не продолжать оббивать стены, а проспаться. А мать уже несколько дней и вовсе с ним не разговаривала — с тех самых пор, как их навестили люди Легкого. Сперва сказала, что лучше бы он умер младенцем — а напоследок, что он погубил и свою душу, и их всех заодно. И замолчала.

— Так идите назад в барак, — предложил Макар. В тот раз он тоже был пьян.