Юлия Михалева - Невидимые

Рабочий принялся гладить себя по бритому темени.

Алекс молчал. Следовало бы дать ему в зубы, но на это не было сил.

— Ты послушай сперва, как все вышло… А потом и суди.

Рассказал. Алекс долго смеялся.

Врал, конечно. А если нет — то такого кретина еще земля не носила.

— Вот… И велел про невидимых выяснить… но как? — Макарка закончил свою историю, а потом как будто опомнился: — Лексей, ты это… В театр пока не ходи.

— А что так?

— Так я… Слыхал я в участке, что облава там будет.

С чего вдруг? Если только Маруська язык распустила.

— Ну, пусть ищут. Нет там ничего.

Алекс снова улегся.

— Ты поспи. А я на берег схожу. Сыщик велел. Там баба живет, которая у невидимых что-то украла.

— Да что за невидимые? Не слышал про них. Вернешься — расскажешь, кто такие.

Алекс залез в карман. Странно, но все на месте.

— Держи. Дай своим.

— Ты это брось…

— Пожрать пусть купят.

— Ну ладно, если так, — Макарка радостно ощерился. — Спасибо, брат! А ты не такой, как мне показалось.

— Все. Уйди.

— Поправляйся тут. А вечером я вернусь. Еще поговорим.

Рабочий вышел.

— Мама, беги в лавку! Еды возьми, да водки другу — он любит, — услышал Алекс, снова погружаясь в сон — на сей раз уже вполне спокойный.

Накануне мать не стала ни о чем спрашивать, толкнула в спину:

— Поглядела я, какие у тебя друзья… С кем спутался! Ну, иди, иди.

Макар сделал шаг в комнату — и испугался так, что аж сердце в пятки ушло. Чего он уж точно не ожидал — так обнаружить на своей кровати Алексея из театра. Да еще и раненого. Но только это к лучшему: мать с сестрой всю ночь о нем хлопотали, особо Макара не беспокоя. А наутро вообще оказалось, что он не так плох, как думалось. Не только с пониманием отнесся, но еще и деньгами помог… Да, недоверчив стал Макар. Стоило бы тех приятелей опасаться, с кем в лавку лазил. Вот от кого следует ждать беды.

А что, если найти Степана и все ему объяснить? Вдруг он тоже поймет? Но нет: что-то внутри бунтовало против такого решения. Не поймет. Наоборот, надо бы вообще на глаза ему не показываться, подальше от греха.

Идти далеко — а на беду еще и дождь разошелся. Макар с укором посмотрел в темное небо, а потом терпеливо продолжил путь. Шел пешком: выбрасывать деньги на извозчиков не привык.

Нужный дом увидел, едва спустившись на берег. Вот он, почерневший.

У порога горько рыдала русалка лет четырнадцати с длинной льняной косой. Грязная, худая.

Макару внезапно сделалось так жаль, что он едва не забыл, зачем сюда пришел. Но, впрочем, вовремя опомнился.

— Что льешь слезы, сестрица? Кто обидел? — подойдя поближе спросил, как мог, весело.

Она подняла лицо — глаза светло-серые, как вода в реке. Злые.

— Чего тебе надо? — спросила сквозь слезы.

— Я от матушки вашей вести принес.

Девчонка встрепенулась.

— Ой… Прости… Кто ты?

— Макар.

— А я — Ульяна. Пойдем в дом, — она отодвинула простыню, загораживающую обгоревший дверной проем.

О, боже. Теснота, грязь, убожество. Ванька-мануфактурщик и впрямь жил похуже, чем сам Макар — а он-то еще думал, что нет беднее угла, чем собственный. Мебели, разве что, побольше. Но только что за мебель!

— Садись, — девчонка указала на табуретку у стола. Села и сама, сложила руки в линию под подбородком.

Макар устроился кое-как, едва не задевая головой обугленный потолок.

— Когда горели?

— Неделю назад. Подожгли чужие, да и сестрицу старшую заодно забрали.

— Как так?

— Да как… Обычно. Меня не было, когда все случилось. Мало что знаю, — на светлые ресницы вновь набежали слезы. Она быстро протерла глаза. — Так что с мамкой-то?

— В участке сидит. За кражу.

— Да. Нам уже передали. Надолго?

— Бог весть… У самих невидимых, говорят, что-то украла, — закинул наживку Макар.

Ульяна округлила и без того большие глазищи:

— У кого?

Простыня дернулась. Друг за другом появились двое маленьких, лет восьми — десяти, похожие, как капли воды, друг на друга и на старшую сестру.

— Улька, смотри! Мы рыбу поймали. Сами удочку сделали, — мальчишка гордо поднял добычу, которую принес прямо в руках.

— Брось в ведро, потом разберусь, — отмахнулась девчонка и принялась теребить застиранную пожелтевшую скатерть. — Как теперь нам жить, скажи, Макар? Мать в тюрьму, видать, пойдет. Сестру увели… Брат пропал…

— Брат? — Макар задумался, говорить или нет. Но решился. — Брат твой Ваня тоже в участке. И он за кражу.

Девчонка ахнула.