Юлия Михалева - Невидимые

Лысый старик-портье, вынырнувший из-под конторки, заставил вздрогнуть от неожиданности.

— Мне бы номер почище на пару дней.

Старик кивнул и протянул ключ.

— И водки принести.

Портье и здесь согласился.

— А на закуску что изволите?

Бирюлев пожал плечами: голода он не испытывал. И потому даже не обратил внимания, что именно по своему разумению доставил лысый старик. А вот горькая пришлась кстати. С непривычки тошнило, но репортер все равно упрямо пил до тех пор, пока начисто не избавился от мыслей и не уснул.

Расплата за часы покоя впечатляла. Впрочем, страдая физически, Бирюлев отвлекался от переживаний.

Уже давно перевалило за полдень, когда он ощутил не только улучшение здоровья — но и, вместе с тем, некоторое облегчение тяжести на душе.

— Ирина тут меня ни за что не найдет!

Глупая детская шалость. Ведь не намерен же он всерьез перечеркнуть разом целых пять лет усилий?

Пора возвращаться к жене… Ночь после страшной находки репортер и так скоротал за разговорами в будуаре жрицы любви.

Впрочем, нет. Не сейчас.

Нет, нет, нет.

Лишь представив лицо Ирины — крупное, квадратное, в обрамлении светлых искусственных завитушек — Бирюлев ощутил, как усилились похмельные муки.

Какое-то время он поживет и в гостинице.

Вызвав прислугу, репортер потребовал принести студня с рассолом. Перекусил, ополоснулся теплой и пахнущей затхлостью водой из таза, отряхнул, насколько мог, помятый костюм-тройку и спустился вниз.

Отчего бы и впрямь не сделать за мерзавцев-полицейских работу?

Добравшись на извозчике до дома отца, Бирюлев с тоской взглянул на закрытые ставни. Заходить внутрь он не собирался, по меньшей мере, несколько недель. Может, к тому времени жуткий запах немного ослабнет. Придется нанимать рабочих… а потом и вовсе продавать дом. Жаль. Тихое, спокойное место.

Однако, к кому же зайти? Сын ничего не знал про отцовских соседей.

Осмотревшись, он решил начать визиты со стоящего поодаль двухэтажного особняка. В таком наверняка водилось много прислуги.

Мучительно вспоминая, как звали кухарку, репортер поднялся на крыльцо и постучал.

Дверь открыла хозяйка.

С недоумением окинув взглядом гостя, чей вид нынче не внушал доверия, она холодно поинтересовалась:

— Чем могу помочь?

— Здравствуйте, сударыня… Разрешите представиться: Бирюлев, — он отступил на шаг, чтобы увеличить расстояние до тонкого носа соседки.

— Бирюлев? Его убили, — еще более сухо ответила дама.

Всем, кроме полиции, очевидно, что смерть отца — не случайность.

Проклятые бездельники. Ну ничего, еще найдется способ им насолить, и неважно — с помощью Титоренко или без нее.

— Я сын вашего соседа. Георгий Сергеевич.

— Ах вот как… Беленькая, Елизавета Семеновна.

Фамилия дамы невольно напомнила минувшую ночь в гостиничном номере — а еще больше неприятные моменты утра.

— Что же вас ко мне привело?

— Дело в том, что я разыскиваю прислугу отца. Она отчего-то вдруг резко исчезла. И я подумал, что кто-либо из ваших людей по-соседски мог бы подсказать, где ее найти.

— Да, они весьма болтливы. Но позвольте спросить: неужели есть подозрение, что она?..

— Всякое может быть.

Обернувшись, дама позвала:

— Марфуша! Выйди-ка!

Пришлось поторопить дважды.

Пока ждали, соседка принялась расспрашивать о происшествии. Уже в который раз за минувшие дни репортер повторил неприятный рассказ.

— Полагаю, отца убили невидимые, — резюмировал он.

Дама охнула.

— Я знала! Я в газетах читала про этих головорезов. Из-за них дом приходится закрывать на все запоры.

— Пятый случай за месяц, — отметил Бирюлев.

— Ох, как же страшно… Слухи-то мы знали, но так, в деталях… Буду молиться, чтобы полиция поскорее поймала негодяев.

Горничная, наконец, вышла на крыльцо.

— Марфуша, скажи обо всем, о чем господин спросит.

Хмурая, неразговорчивая прислуга — каждое слово из нее приходилось доставать чуть ли не силой — поведала, что отцовскую горничную звали Аксиньей, что она давно не показывалась и проживала в бедняцком квартале у реки.

— Третий дом по ту сторону, что и мостки. Прямо в крайнем ряду, близко к воде.

Поблагодарив, Бирюлев собрался откланяться. Однако все же не утерпел и задал вопрос, терзавший с тех пор, как он в последний раз посетил отчий дом:

— Как же так вышло, что к нему совсем никто столько времени не заглядывал?

Соседка вздохнула и пожала плечами.

Комната, отгороженная деревянной стеной с вырубленным в ней окном, напоминала хлев. Тут ходили, сидели и даже лежали прямо на полу человек тридцать — и большее число из них такой сброд, что представить тошно.