Юрий Ребров - Пуля не дура

— Прошу, — пригласил Юрий Борисович и, когда оба расселись, продолжил: — Поскольку нам следует хорошенько познакомиться, поведайте, Александр Петрович, свою биографию.

Саша решил, что сопливое детство можно не вспоминать, и начал с летного училища, перешел к Афгану и ранению, из-за которого пришлось расстаться с истребителем и пересесть на вертолет. Поведал о бесславной чеченской экспедиции и последней работе на гражданке, философски заметив, что нынче военный человек обречен воевать, будь он хоть продавцом в ларьке.

Юрий Борисович в ответ пробормотал, что был хорошо знаком с Радкевичем, вздохнул и развел руками. Потом, взглянув на часы, заявил, что будет рад, если Александр Петрович Макаров согласится стать сотрудником «Посейдона», и поднялся из кресла.

Пожав Саше руку, Филимонов сказал, что тот может приступить хоть завтра, не дожидаясь увольнения с прежней работы, и вдруг смешно хлопнул себя по лбу:

— Чуть не забыл, Пал Палыч сказал, будто ты женишься? Когда?

— Через две недели, — смущенно ответил Саша. — Ремонт только надо сделать и…

— Есть предложение! — перебил президент. — В качестве свадебного подарка прими от нас и ремонт, и, соответственно, мебель, чтобы жена крепче любила.

— Не знаю, — засомневался Саша. — Неудобно…

— Удобно, у нас удобно! Хочешь, считай это авансом. Отработаешь. Кстати, я в Англию должен буду слетать. Хоть и не медовый месяц, но неделю будешь свободен. Иди!

— Завтра в восемь ноль-ноль — ко мне! — приказал Корчагин. — Я тебя представлю, и заступишь.

— Спасибо, — сказал Юрий Борисович Корчагину, — правильного парня нашел.

— А вы сразу баловать. Ремонт, обстановку!

— Невелик расход, Пал Палыч, а выгода большая. Я ему доверять как себе должен.

В кармане шефа безопасности заверещал мобильник:

— Слушаю, Корчагин… Кто?.. Что?.. Толком доложить не можете?.. Сейчас буду!

Машинально запихивая аппарат в карман, Корчагин невидяще уставился в окно:

— «Кашалот» взорвался!

— Твою мать! — ахнул Филимонов и упал в кресло. — Когда?

— Сорок минут… Больше ничего не знаю. Какой-то придурок позвонил, да еще заика. Я поехал!

По дороге Саша решил отметить неожиданно свалившуюся на него удачу, для чего купил две банки пива и большую воблу.

Дома он первым делом позвонил на работу и сообщил, что увольняется. Потом включил телевизор и, расстелив газету, принялся обдирать рыбу.

Передавали городские новости. Диктор рассказал об очередном заседании депутатов, опять не согласных с решениями администрации, потом показали, как здорово работает малая пекарня, и под конец жеманная девица наврала о погоде на завтра. Неожиданно на экране вновь появился давешний диктор и, волнуясь, пробасил, что в службу информации поступило экстренное сообщение.

«Час назад, — торжественно, с левитановскими модуляциями в голосе вещал диктор, — в акватории порта произошел мощный взрыв, грохот от которого прокатился по всему городу. Сведений о пострадавших не поступало, сам взорвавшийся танкер пока находится на плаву. В связи с тем, что возникла угроза загрязнения акватории нефтепродуктами, срочно подняты аварийные службы экологической безопасности. Наша съемочная группа выехала в порт, и в дальнейших информационных выпусках мы сообщим подробности происшествия».

— Бардак! — вслух прокомментировал Саша и отпил добрый глоток пива.

Позже он с удовольствием убрал приготовленную для ремонта краску, прилег на продавленную кушетку и, предавшись приятным мечтам, задремал.

Филимонов мерил шагами кабинет то по прямой, то по диагонали, присаживался к письменному столу, вскакивал и продолжал пешую прогулку, будто необходимый моцион. По приемнику, настроенному на городскую станцию, сообщали одно и то же: жертв нет, загрязнения воды нет, а в остальном ведется следствие, и оно, конечно, покажет…

Корчагин вернулся в восьмом часу. Костюм начальника службы безопасности был сплошь в ржавых пятнах, волосы всклокочены, зато узел галстука остался безупречен и ни на сантиметр не сбился в сторону. Первым делом Корчагин протопал к холодильнику и залпом выпил бутылку минеральной воды.

Юрий Борисович наблюдал за ним молча, ждал, терпел и лишь выбивал пальцами дробь из столешницы в ритме аллегро виваче. Когда Корчагин вынул несвежий платок и принялся утирать мокрый лоб, президент не выдержал:

— Не томи, не в театре!

— Докладываю, — начал тот, складывая платок. — Произошел подрыв заряда пластита в районе носового танка. Килограмма три, по моим прикидкам. Расчет был на детонацию остатков горючего. Если бы не промыли танки в море…