Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

— В чём дело, — закричала я, вертя головой, чтобы крик долетал до всех служб. — От всех работников я услышала хоровое недовольство по поводу того, что меня Шеф — редактора на площадке нет. Наш же ведущий любит получать информацию из первых рук, то есть, из моих. До начала тракта — репетиционного эфира, оставалось десять минут. Я не дослушав фырканье, понеслась в гримерку к ведущему. Алёша — чудный парень, очень внимательный и послушный, что большая редкость у телезвёзд. Возможно, потому что молодой, а я намного старше и знаний по тем вопросам, на которые он должен беседовать у него не хватает, он меня слушает.

— Я рад приветствовать вас, сударыня, в столь поздний час, — как всегда с лёгкой, необидной иронией приветствовал меня Леша.

— Ты извини, у нас ЧП. — Я не хотела распространяться на тему, тем более предмет исчез.

— Разве это ЧП? — По-моему — обвал в горах. Самая рейтинговая программа слетела, сразу после получения «ТЕФФИ». Что будет? — Лёше хотелось поговорить на насущную тему.

— Ты не забыл, что темой нашего сегодняшнего неповторимого Ток-шоу «Отношение людей к братьям их меньшим».

— С такими темами мы никогда не получим «ТЕФФИ», — печально заключил ведущий.

— И уж тем, более не станем академиками премии ТЕФФИ. Каждому свое. Ну, всё. Поехали по сценарию и гостям. Тебя что-то не устраивает?

— Животные в студии. Я боюсь больших бойцовских собак.

— К тебе подведут только маленьких, которые даже лаять не умеют, — я с нежностью посмотрела на Лёшу. Если бы у меня был сын, я бы не возражала против такого. Раз всё остальное тебя устраивает, я побежала. Не забудь надеть специальный костюм, для того, чтобы животные могли тебя немного порвать. — Лёша посмотрел на меня с ужасом, я показала ему язык и успокоила, — шучу.

На душе стало чуть легче. Я поняла, что программа пройдёт нормально. Легко и непринуждённо. Так всегда должно быть на дневном телешоу. Я уверенной походкой шла в аппаратную. Такая целенаправленная поступь на высоких, чуть цокающих каблучках, у меня появилась после смерти мужа. При нем, я ходила как мышь, нет, я плыла за ним, как за ледоколом, который всегда шёл правильным курсом и не тонул. Он просто сразу ушёл на дно — умер…

— Что у тебя с лицом? — Из-за угла появилась Марьяна, уже готовая к утреннему эфиру. Всё так плохо? Нас будут еще допрашивать?

— … и пытать. Перестань трусить. Кстати, не желаешь написать свою версию событий, начиная от Рождества Христова.

— Что надо? Я могу, только пусть и Янка пишет. Потом сверим.

— У нас всё равно получаться разные истории. Я собираюсь писать правду, — я пристально посмотрела на заклятую подругу. — А ты будешь приукрашивать себя. Яна наверняка сгустит краски до того, что мы получим рассказ Эдгара По.

— Ладно. Давайте вечером встретимся, только не в «Максе». Видеть его уже не могу. Приставать начнут с вопросами. После эфира договоримся. Янке я сейчас перезвоню. Где она может быть?

— Звонит своим гостям, как всегда. Так что лучше найди её, — я посмотрела на Марьяшку и, мне захотелось её прижать к себе. Она всегда была бояка. Сейчас, даже под толстым и умелым слоем грима морщинки скукожились, а на экране этого не должно было быть видно, — я поцеловала её в промежуток между ухом и щекой, где не было грима.

— Звони. Уже опаздываю, как, впрочем, и ты.

Марьяшка сделала гримаску, означавшую улыбку и похлопала себя по щекам, чтобы не рассмеяться и придать щечкам естественный оттенок.

Мы разошлись по разным студиям, обещая после записи встретиться все-таки в «Максе» и попытаться оттащить Яну от ее VIP персон. При этом придется ухитриться отобрать у нее все десять мобильных телефонов. Иначе разговор не получиться.

Я вела программу, всё время, шепча Лёше в ухо необходимую или подходящую информацию.

— Что с тобой сегодня? — Возмущенно спросил режиссёр программы Борис, который сидел за пультом рядом, нажимая вовремя на кнопки, чтобы камеры правильно показывали картинку. — Ты работать будешь? Или так посидишь?

— Я работаю. Вот — листаю сценарий, хотя знаю его наизусть.

— Ты на лицо Лёшки посмотри. Он взмок от твоей творческой помощи. Может тебе плохо? Давай, остановим запись. Катя может пересесть с суфлера. Она тоже неплохо знает программу.

— Хватит меня лечить, — огрызнулась я. По сути, Борька был абсолютно прав. Я не держала ни темп, ни очередность выступлений на площадке. Я думала о Ней и о нас.

— Так что? Стоп? — Режиссёр уже наклонился к микрофону, по которому сообщал информацию для всей группы.