Оксана Обухова - Флаг, барабан и паровоз

Дуся, замерев, скорчилась под Стасом. Скосив глаза, приметила мелькнувшую по горнице тень: «питерец» одним прыжком перемахнул огонь, схватил с продавленной кушетки покрывало и набросил его на пламя. Дернув Линку за руку, перетащил ее по прибитому пламени до двери в сени…

Пули в Ковалева почему-то не летели, хотя на улице гремели выстрелы. Евдокия жмурилась, ожидая, что горячее железо вот-вот пробьет тело Стаса и доберется до нее… Слышала, как «питерец» вырывает из дверной ручки клин – ножку табурета…

Пессимистически подумала: «Не успеет, да и в сенях уже, наверное, пылает».

Почувствовав, как руки Сергея подхватывают ее за плечи и волокут к порогу, сыщица почти не думала о том, что тот не знает о взрывчатке на ее теле. Что от огня вот-вот произойдет детонация, и они всей компанией отправятся к праотцам… Безболезненно и быстро.

Но даже увлекаясь пессимизмом-фатализмом, Дуся тянула за собой полуживого Стаса. Вцепилась в рубашку на его плечах и тащила за собой. Не прикрывалась им, а уволакивала с поля боя.

Каким-то чудом «питерец» перевалил Евдокию и Хабанеру за порог сеней, где в темноте, подсвеченной пламенем, выла от ужаса Ангелина.

Вокруг дома гремел бой.

Стас умер на руках Евдокии до приезда скорой помощи.

Возле пылающей хибары бродили мужики в бронежилетах. Перетаскивали подальше от пламени тела четырех головорезов, устроивших пальбу по полицейскому спецназу. Проделывали это равнодушно, буднично – задача выполнена, заложники освобождены, среди своих потерь нет, только один из бронированных парней сидит, привалившись спиной к забору, и нянчит раненую перевязанную руку.

Хабанера, прежде чем потерять сознание, успел шепнуть девушке:

– Передай Антохе… я не хотел… чтоб было так. Пускай простит…

Передав последнее прости для друга, Стас умер. Евдокия закрыла его глаза ладонью. И заплакала. Склонилась над телом умершего душегуба, заслонившего ее от пуль.

Воропаевские урки возле дома так и не появились. Так что переживала Евдокия зря. Позже она узнала, что Иваныч тоже прослушивал разговоры заложницы и Стаса через телефон. Едва смотрящий услышал, что строптивая девчонка не забрала компромат у Терезы, то отправил своих людей к студии звукозаписи.

Ну а Крученый, разумеется, предупредил отца, что никакой модестовской флешки у Терезы нет в помине. Рассказал, что Евдокия только бросила наживку и поехала на встречу с таможенной женой, где Хабанеру встретит полицейская засада.

В общем, получилось все кроваво. Но убедительно. Прибывший на место старший Муромец побродил возле залитого противопожарной пеной дома, пораздавал народу поручения. Довольно долго простоял у машины скорой, где обрабатывали несерьезные ожоги Ковалева. Но ничего говорить Сергею не стал.

Зареванная Линка приклеилась к драгоценному «питерцу» как медицинский пластырь. Максим Ильич предупредил голубков, что завтра их обоих ждут в прокуратуре для дачи показаний, и повез молчаливую сыщицу в губернаторский поселок.

Евдокия, прежде чем присесть в чиновничий автомобиль, едва не попросила постелить газетку на сиденье: ее одежда пропиталась кровью Стаса, пропахла страхом и пожарищем. После такой пассажирки водителю Мише придется двойную химчистку салона заказывать.

Но Муромец сурово и решительно впихнул Дусю на заднее сиденье, сам, обойдя машину, сел рядом.

Первые полчаса ехали молча. Максим Ильич мрачно смотрел вперед, Евдокия напряженно ждала, когда начальник ГУВД приступит к нагоняю. Догадывалась, о чем конкретно речь пойдет.

Если бы сыщица не была подругой Шаповалова и гостьей дома, ее б давно уже усадили на жесткий стул в кабинете следователя и, пока тепленькая, «сердечно» расспросили обо всем.

Но Максим Ильич проявлял поразительную выдержку.

Или благоразумие. Персоны вроде Дуси Землероевой не колются на разговор ни тепленькими, ни холодными… Чужим ушам еще не доверяют.

– Миш, останови машину, – попросил Муромец, когда автомобиль уже ехал по дороге к поселку. – Выйди.

Шофер съехал на обочину, послушно вышел, закурил и отправился на прогулку вдоль шеренги корабельных сосен.

Сидящий прямо Ильич повернул к закостенелой Евдокии только голову, проговорил:

– Ты понимаешь, как мне важно получить цифровой носитель, оставленный Модестом?

Сыщица кивнула и, по-прежнему глядя в ветровое стекло, ответила:

– Понимаю. Но ничем не могу вам помочь.

– А если я пообещаю, что никто и никогда не узнает, что ты передала мне информацию?