Павел Астахов - Инвестор [litres]

Назаров молча держал перед собой шлаг. Он напоминал ребенка, который в новогоднюю ночь вытащил из-под елки коробку с подарком, распаковал ее и с изумлением обнаружил, что внутри ничего нет.

«Этого просто не может быть», – подумал Геннадий, глубоко вздохнул и посмотрел в сторону подсобки, откуда тянулся шланг.

Именно там стоял двухсотлитровый бак, который еще пару дней назад был наполовину заполнен бензином.

– Чушь какая-то, – сказал он, достал из кармана зажигалку, крутанул колесико и тут же застыл.

Дверь в мастерскую со скрипом приоткрылась.

«Шахова? – шевельнулась мысль. – У этой сучки не выдержали нервы? Или она пришла с группой поддержки?»

У него перехватило дыхание, когда он увидел, как в помещение не спеша вошел Павлов.

– Добрый вечер, – поздоровался адвокат как ни в чем не бывало. – Точнее, уже ночь.

Назаров продолжал стоять со шлангом и горящей зажигалкой в руках. Глаза его сделались круглыми от изумления.

– Вы, Геннадий Сергеевич, наверное, в школе прогуливали уроки химии, на которых говорилось о свойствах воды, – проговорил Артем. – Она в отличие от бензина не является горючей смесью.

– Какого хрена вам тут надо? – спросил Геннадий, отшвыривая шланг в сторону.

Тот влажно шлепнулся на пол и напоминал дохлую змею.

– Зачем же так грубо? – Павлов поморщился.

От него не ускользнуло, что Назаров тревожно озирался по сторонам.

– Наверное, вы сейчас гадаете, куда подевался ваш напарник? – предположил адвокат. – Тот самый хирург, который помог вам разыграть спектакль в больнице той ночью?

Геннадий ухмыльнулся, быстро взял себя в руки и произнес:

– А я-то думал, куда этот тип подевался. Значит, это он рассказал про бензин.

– Да, он, – подтвердил Артем. – Тем самым этот человек не позволил вам совершить никому не нужные убийства.

– Я недооценил вас, – признал Геннадий, делая в воздухе жест культей с протезом. – И что вы собираетесь делать? Хотите помешать правосудию?

Артем покачал головой и произнес:

– У нас с вами разные понятия о правосудии. Через минуту здесь будут бойцы спецназа, Геннадий. За каждым вашим передвижением следит снайпер. Бежать вам некуда, поэтому предлагаю не делать резких телодвижений. Если у вас есть какое-то оружие, то самое время от него избавиться. Проявите благоразумие. Эта партия вами проиграна.

Ухмылка Назарова напоминала волчий оскал.

– Да, все это мне знакомо, – сказал он. – Если бы вы были в моей шкуре, то сейчас рассуждали бы по-другому.

– Я все про вас знаю, Геннадий, – спокойно отозвался Павлов. – Но какими бы головорезами ни были эти люди, они не заслужили сожжения заживо.

Где-то вдали послышался топот.

Назаров достал из кармана куртки опасную бритву, большим пальцем выдвинул лезвие, хищно блеснувшее в сумрачном свете.

– Ты ничего про меня не знаешь, адвокат, – тихо проговорил он и кинулся вперед.

Артем отпрянул, перехватил локоть Геннадия, но тот вывернулся и заехал ему протезом в подбородок. Павлову удалось блокировать второй удар, но лезвие бритвы все же распороло рукав его куртки. Артем метнулся в сторону, и когда Назаров вновь бросился к нему, встретил его мощным ударом ноги в грудь. Тут же прозвучал хлесткий выстрел, и колено Геннадия окрасилось кровью.

Он вскрикнул от боли, потерял равновесие и рухнул на пол, как раз рядом с разломом, куда полчаса назад провалились все пленники. Доски захрустели, и Геннадий начал неумолимо сползать вниз.

– Помоги! – прохрипел он, тщетно цепляясь здоровой рукой за трухлявый настил.

Обрывки брезента расползались под его пальцами.

Дверь распахнулась, в помещение ворвались трое бойцов в шлемах. Стволы их автоматов, как по команде, тут же повернулись в сторону Геннадия.

Артем сделал шаг вперед.

– Может, мне следовало бы скинуть вас вниз, к вашим недругам, – тихо сказал он, глядя в глаза Геннадия, выпученные от ужаса. – Вам там самое место.

– Помоги! – проскулил Назаров.

Павлов схватил его под мышки и выволок на безопасное место.

Один из полицейских шагнул вперед, держа в руке наручники.

Артем покачал головой и сказал:

– У него протез.

Пока сотрудники спецназа связывали Назарову руки ремнем, он тяжело дышал и с яростью глядел на адвоката.

– Римский философ Сенека как-то сказал, что самый обидный род мести – признать обидчика недостойным нашей мести, – обронил Павлов, перевел взгляд на рукав своей куртки и продолжил: – Еще пара таких стычек, и мне придется обновлять гардероб. Сначала киллер, нанятый вами, испортил мне пиджак, теперь вы порезали куртку.