Наталия Костина-Кассанелли - Я знаю, как ты дышишь

— Устал. Но не настолько, чтобы не пойти с тобой туда, куда ты хочешь.

— Вообще-то я хочу… — Катя чуть не сказала «к нам домой», но вовремя прикусила язык. К чему расстраивать Тима? Вчера там, где был еще недавно их НАСТОЯЩИЙ дом, прорвало воду и залило нижнюю квартиру. Тим ужасно расстроился, потому что теперь нужно было улаживать еще и это! — Давай пойдем, куда ты хочешь, — великодушно предложила она. — Хочешь, просто поедем… домой, — с секундной запинкой выговорила Катя. — Поужинаем и будем просто валяться, смотреть кино через наушники.

— План просто зашибись! — одобрил Тим.

Чтобы никому не мешать, они купили маленькие наушники и стали по вечерам устраивать кинопросмотры, разделив наушники пополам и тесно прижавшись друг к другу. Только вчера Катя внезапно обнаружила, что смотрит фильм одна, а Тим уже давно спит у нее на плече, по-детски трогательно прижавшись к ней щекой… Он ужасно устает… непростая работа, а теперь еще и этот ремонт! Нет, с ремонтом нужно что-то делать! И, конечно же, она должна помогать в этом мужу. Мало ему операций в клинике, так еще и за рабочими смотри, и по магазинам мотайся — покупай то одно, то другое! Семейная жизнь — это когда все вдвоем, а не только отдых и море или даже одни на двоих наушники и одеяло. Это и ремонты в ноябре, и соседи снизу, и темнота в три часа дня, и снег, который почему-то никак по-настоящему не выпадет, чтобы стало хоть чуть-чуть светлее: и в городе, и на душе.

— Тим, ты любишь зиму?

— Ой! — сказал Тим, и она засмеялась.

— А я в детстве очень любила зиму, — сказала она.

Мост остался позади, и они шли вдоль набережной, под деревьями — черными графическими силуэтами. И все было серым, и черным, и коричневым — как передержанная старинная фотография. И они были лишь двумя темными тенями, движущимися точками, если смотреть сейчас с моста. Но на них некому смотреть… и незачем.

Он снова поцеловал ее — теплую, такую любящую и любимую, с только ей присущим запахом кожи, с угадывающейся лавой ее огненных волос, упрятанных под шапку. Все более притягивающую к себе с каждым днем… Неужели это притяжение когда-нибудь достигнет максимума, а потом… потом начет спадать?! И превратится в некую прямую, скучную, серую линию… в ноябрьский горизонт, неразличимый в этой серой тьме под серым же небом… Нет! Не думать об этом… не думать. У НИХ так не будет! У них будет совсем по-другому. Не как у всех… А как у всех? Возможно, он, специалист по мозгам, по их анатомии и физиологии, совершенно не разбирается в том, что происходит там, в глубинах сознания, когда тебя вдруг постигает любовь? Или мозги тут совершенно ни при чем? И любовь — это скорее к эндокринологам? Они ведают гормонами, их приливами и отливами в теле, а также всей сложной биохимией… Но только одни ли тут гормоны? Или даже гормоны плюс мозги, которые добавляют ему работы как раз зимой, когда так много людей падает? Или есть что-то другое? Что-то непонятное и непонятое еще никем, неразгаданное, незафиксированное… Таинственное. То, о чем не нужно даже говорить. Что теплится, и светит, и трепещет в каждом… И отсутствие чего бывает заметно сразу же, как только ЭТО исчезает?

Душа.

— Бывают люди, — тихо и яростно сказала она этим утром, — у которых просто нет души!

Он так недоуменно и расстроенно взглянул на нее, что она смешалась и зачем-то стала извиняться:

— Прости… прости, если я тебя обидела!

Почему он вспомнил этот разговор именно сейчас? Сейчас, когда она спала, свернувшись калачиком, подложив одну руку под щеку, а второй крепко обнимая ребенка. ИХ ребенка. Лицá ее под распущенными волосами почти не было видно, и он вспомнил, как огорченно, виновато и в то же время доверчиво она посмотрела на него там, в дворцовом дворе… Одни слышат, как звучит цвет, а другие — прозревают душу вещей. Да, она видела и знала, как надо и где именно живет душа всего, что было ей близко! Она необыкновенная… совершенно необыкновенная! Как же ему с ней повезло! Кажется, все это можно собрать воедино и даже назвать одним словом!

Это называется СЧАСТЬЕ.

— Тим, как называется человек, который видит цветные…

— Цветные сны?..

— Нет, не сны. Который видит… ну… музыку в цвете, что ли! И слова у него вроде цветные… или нет, слова у него как музыка… Или как цифры? Как код… или программа… Я не знаю точно, но, короче, как-то так.

— Синестезия, что ли? Смешение чувств… или, короче, как-то так! — Он явно ее поддразнивал.