Анна Данилова - Стану рыжей и мертвой, как ты

Ее моментально отпустило. Она с шумом выдохнула, расслабилась. Правда, дурак. Нашел из-за чего переживать!

— И что? Он ответил тебе?

— Да, представь себе, ответил. Сказал, что у него и без того дела в России, что он приедет сюда на следующей неделе.

— Так это же хорошо! Подумаешь, присочинил немного… Я же понимаю, ты просто хотел его заманить.

— Да это все понятно… Но что я ему скажу или тем более покажу, когда он приедет? Он же поймет, что я обманул его, и он сочтет меня мошенником, человеком ненадежным и несерьезным! Или и того хуже — просто идиотом. И тогда все то, что мы с ним раньше обсуждали, наш проект, он воспримет как мои фантазии, не более. Он перестанет со мной общаться и даже не захочет встречаться! А если предположить самое худшее — он, решив реанимировать усадьбу, возьмет в помощники кого-то другого, но уже не меня!

Теперь уже Тамара сама налила ему водки.

— Давай знаешь что? Пойдем-ка ко мне, пообедаем и все обсудим. Нехорошо вот так самому тут упиваться горем. К тому же ничего такого уж криминального и не произошло. Признаешься честно, что и сам попал под влияние Хорна, решил, что кто-то уже успел побывать в усадьбе и забрать клад. А ты Хорна-то спросил, кто приносил ему медальон? Ясно же, что это медальон собаки графини.

— Да я чуть ли не с ножом к горлу к нему пристал!

— И?!.

— Он сдался и все рассказал. Да толку-то? Следователь Дождев приходил к нему с этим медальоном. А как у него спрашивать теперь, где он его взял? Он же поймет, что Хорн проговорился. А этого допустить нельзя, у Якова в городе репутация. К тому же Хорн мой друг, я не могу с ним так поступить. Я вообще возлагал на него большие надежды, был уверен, что он поддержит меня, когда в администрации будут решать вопрос хотя бы частичного финансирования проекта. Ты же знаешь, там, в администрации, работает его сын…

— Ну уж это ты напрасно. Всем известно, что в городе нет таких средств, и никакие связи тут не помогут. Вот если бы всерьез заняться этим, подключить общественные организации, депутатов, достучаться до Москвы…

— Ох, Тамара, что-то я совсем растерялся.

— Давай-давай, поднимайся, пойдем ко мне. Я борщ сварила.

— Тома, да какой борщ? Что ты, в самом деле?

— А я говорю — пойдем! — скомандовала она и, подхватив его под руку, вытащила из-за стола.

Он тяжело поднялся и послушно пошел за ней.

В «Макдоналдсе» на Пушкинской я заказала бигмак и пирожок с вишней. Села на террасе и принялась за еду. Все мое волнение, которое можно было бы даже назвать истерикой, исчезло, когда я представила себя на месте Гурвича-старшего. Вот интересно, с какого перепугу он стал бы сразу предлагать мне за парюру миллионы? И разве меня не насторожило бы, если бы он принялся восторженно нахваливать бриллианты и сразу полез бы за наличными. Боже мой, какая глупость! Да он вел себя самым что ни на есть нормальным, естественным образом. Конечно, для того, чтобы серьезно оценить камни, ему понадобилось бы время, а это значило, что я должна была бы оставить ему драгоценности.

И тут мне в голову пришла мысль, которая до этой поры даже и возникнуть-то не могла по многим причинам: а что, если отдать драгоценности в специальную экспертную лабораторию, где можно было бы спокойно оставить их на время и узнать хотя бы, настоящие ли камни и все такое? Конечно, настоящую, рыночную стоимость всех изделий, что были извлечены из-под усадьбы, они вряд ли укажут. И тоже по многим причинам. Но где гарантия, что информация о наличии этого так называемого клада не утечет к мошенникам? За мной станут следить, и ладно бы еще действительно мошенники и воры, а вдруг этим кладом заинтересуются правоохранительные органы? Что делать тогда? А вот тогда-то и вовсе пиши пропало.

Нет-нет, никаких официальных организаций. Наверняка среди клиентов и друзей Гурвича были и такие, кому в руки попали настоящие сокровища. Они же обратились к нему, а не в лабораторию. Да если бы все было так просто, бизнес ювелира загнулся бы.

…Пирожок оказался таким горячим, что я обожгла язык. Огненная сладкая вишневая масса просто лавой заполнила рот. Глаза наполнились слезами. Я закашлялась. Быстро запила пирожок ледяной колой.

И именно в этот момент мне позвонил Лева. Странное дело, кто бы тогда не позвонил из всех моих друзей и знакомых, я бы заволновалась — уж слишком много всего произошло за последнюю неделю, за что у меня болела душа и голова. Особенно если бы это был звонок Дождева. Или, предположим, с работы, где я взяла отпуск за свой счет и где меня могли спросить про Лину.